Совы в Афинах
Шрифт:
“О, нет, ты не понимаешь”. Менедем тряхнул головой. “Ты пытаешься втянуть меня в философскую дискуссию. Нет, спасибо, моя дорогая; я не хочу играть”.
“Даже когда ты это начал?” Соклей издал укоризненный кудахтающий звук. “От стыда. Ты напоминаешь мне человека, который затевает споры в тавернах, а затем убегает, прежде чем в ход пойдут кулаки ”.
“Я бы предпочел поговорить о том, куда мы вложим деньги в следующий раз”, - сказал Менедем. “К этому прилагаются деньги”.
“Так
“На самом деле, я подумывал о том, чтобы вообще отказаться от Хиоса и отправиться прямо на Лесбос”, - сказал Менедем.
“Ты был?” Соклей разинул рот. Это прозвучало как удар грома с ясного неба. “Клянусь египетским псом, почему? Мы можем привезти Ариусиан с Хиоса в Афины и получить великолепную прибыль. В мире нет лучшего вина, чем Ариусиан”.
“Да, и разве хианцы этого не знают?” Ответил Менедем. “Учитывая то, что они берут, нам приходится так высоко поднимать наши цены, что вряд ли кто-то может позволить себе покупать у нас”.
“В этом смысл наличия ”акатоса", - сказал Соклей. “Для сыпучих грузов мы могли бы взять круглое судно и не платить всем нашим гребцам”.
“На Лесбосе тоже делают хорошие вина”, - сказал его кузен. “Признаю, не совсем ариусианские, но достаточно хорошие, чтобы их могла унести "Афродита". И на Лесбосе есть то, чего нет на Хиосе”.
“Что?” Требовательно спросил Соклей; он ничего не мог придумать.
Но Менедем мог бы: “Трюфели. Они растут недалеко от Митилини, и весной они всегда лучше всего. Скажи мне, что богатые афиняне и македонские офицеры в гарнизоне не захотят трюфелей”.
Соклей не мог, и он знал это. “Трюфели”, - пробормотал он, невольно заинтригованный. “Разве это не интересно? Должен отдать тебе должное, моя дорогая - мне бы это никогда не пришло в голову. И все же… Я ненавижу тратить дополнительное время на дорогу ”.
“Из-за Великой Дионисии?” Спросил Менедем, и Соклей опустил голову. Менедем убрал руку с рулевого весла, чтобы укоризненно погрозить пальцем. “Прибыль превыше всего, лучший. Прибыль превыше всего, драма на втором месте”.
“Обычно это хорошее правило”, - сказал Соклей. “Но Великая Дионисия особенная”.
“Я скажу тебе, что здесь особенного”, - сказал Менедем. “Звон сов, которыми афиняне закусывают трюфелями и хорошим лесбийским вином, особенный, вот что”.
“Я знаю, что мы должны зарабатывать деньги”. Соклей сказал это с оттенком стыда в голосе. калос кагатос, настоящий эллинский джентльмен, жил за счет земли, которой владел, и смотрел на торговлю свысока. Дамонакс заявлял, что он такой джентльмен. Однако, как видел Соклей, его шурин не презирал деньги, полученные от торговли, особенно когда в них нуждалась его семья - что
“Что ж, тогда веди себя так, будто тебе это нравится”. Менедем не возражал против того, чтобы быть торговцем - или, если и возражал, то хорошо скрывал это, возможно, даже от самого себя. “Если бы не такие люди, как мы, все калои к'агатои сидели бы сейчас на голых полах и чесались, потому что кто бы стал продавать им все то, ради чего стоит жить? Никто, вот кто ”.
“Получение шанса увидеть незнакомые места - часть того, что делает профессию торговца стоящей”, - признал Соклей. “И я никогда не был в Митилини, так что”, - он опустил голову, - ”хорошо. Если это то, что ты хочешь сделать, мы это сделаем. Вы знаете, этого полиса не было бы здесь сегодня, если бы афиняне не изменили свое мнение во время Пелопоннесской войны ”.
“Когда афиняне хоть что-нибудь делали, но меняли свое мнение?” Спросил Менедем более чем слегка презрительно.
“Они бы устроили резню в городе после того, как он восстал против них, и они послали трирему с приказом сделать именно это”, - сказал Соклей. “Но потом они передумали и послали другой корабль вслед за первым. Гребцы на первом корабле медлили; им не нравилось то, что они делали. Другой корабль спешил. Несмотря на то, что пожар начался с опозданием на день, он прибыл туда как раз вовремя, чтобы остановить резню. Митилину стоит увидеть только из-за этого ”.
Менедем рассмеялся. “Если это то, что тебя интересует, хорошо. Еще одна вещь, которая заставляет меня хотеть поехать на Лесбос, - это сарафанное радио”. Он ухмыльнулся. Диоклес усмехнулся.
Соклей сказал: “Это правда, что они говорят о женщинах-лесбиянках? Они действительно изобрели этот конкретный порок там? Из того, что я слышал о поэзии Сафо, она не говорит об этом ”.
“Из-за того забавного айольского диалекта, на котором они там говорят, в половине случаев трудно понять, о чем они говорят”, - ответил Менедем. “Но если ты имеешь в виду, они ли изобрели сосать мужской член, что ж, Аристофан уверен, что так и думает”.
“Это не значит, что это правда”, - сказал Соклей. “Аристофан говорит всевозможные вещи, которые не соответствуют действительности”.
Его кузен проигнорировал его. Менедем редко упускал возможность процитировать поэта-комика и сейчас не стал исключением: “ ‘Ты кажешься мне лямбдой среди лесбиянок", - говорит он. И есть тот современный поэт, как-там-его-зовут-Теопомпос, это тоже:
‘Не говоря уже об этом старом методе, повторенном нашими устами, который нашли дети лесбиянок“.
“Это не доказательство - это всего лишь утверждение”, - сказал Соклей.
“Хочешь доказательств, найди дружелюбную девушку на Митилини”, - ответил Менедем. “Она измерит гипотенузу в твоем треугольнике. Видишь, я все-таки кое-что помню по геометрии”.