Союз-77. Книга-1. Теория заговора
Шрифт:
– Ну, жаловалась, – развёл руками участковый. – Сами знаете, жалуются они, а потом сами же замуж бегут. А я что без доказательств? Пока деяние не совершилось, я что могу-то? Она поди сама задом перед ним крутила, покрутить там есть чем, это так, между делом. А как до ответа дошло, сразу спасите-помогите! А это уже вопрос к семье, чему её дома учат и какой пример подают. Семья и школа, так сказать.
– Да я тебя в бараний рог сверну! – возмутилась Гавриловна.
– Милиция должна воспитывать и предотвращать, – назидательно сообщил бухгалтер.
– Так вот, сейчас Стрельца
– Это что же делается, товарищи? – не унималась Люся. – Он от хулигана девушку защитил, вступился за неё, один против этого животного, которого даже милиция опасается…
– Но-но-но!
– А как это ещё назвать? Конечно, опасается. Он дал агрессору по морде и сам пострадал, а вы его что, в тюрьму за это? Эх, вы, товарищи! Стыдно должно быть! У нас здесь не дикий Запад, не капитализм. Это там человек человеку волк, а у нас должно быть наоборот! А на деле что получается? Комсомольская организация этого так не оставит. Мы и в ГУВД будем писать и в министерство капитального строительства, если надо, и в совет министров напишем!
– Слушай, Михалыч, – вступился за меня председатель. – Оставь ты его. Парень-то путёвый вроде. Ну, жахнул вчера видать. Дело-то молодое, с кем не бывает?
– Ты чего, Тихон Николаич? – обалдел милиционер. – С дуба что ли рухнул? Он же на представителя власти… на твоих же глазах… Мизинец мне сломал!
– Какой мизинец! – снова активизировалась Гавриловна, попытавшись схватить меня за грудки, но я мягко отвёл её руки, развернув лицом к Гуськову.
Она тут же снова ко мне повернулась.
– Погодите-ка! Ты сказал Мурадяну, что Галка теперь твоя полюбовница? Сказал, что ему не светит? Что у тебя с ней шуры-муры, сказал? Женись теперь, раз такой ходок! А то приехал, девку спортил, а потом я – не я, и лошадь не моя?
– Во-первых, что я ему сказал, это никого не касается, – пожал я плечами. – Пару слов сказал, да, но ему, а не жителям села и не парткому, не комитету комсомола и даже не исполкому сельсовета. Слова эти были непечатные, хотя и отрезвляющие, так что повторять не просите, тем более, при дамах. А вот, что шабашник Мурадян наговорил вам, так это я не знаю. Это вы его к ответу призывайте. Галина девушка глубоко порядочная и совсем не такая, чтобы задом крутить. Скромная и даже зажатая. Танцует только с подружкой, парней близко не подпускает. Это по моим наблюдениям.
Поразительное дело, все детали тех событий всплыли в мозгу до мельчайших подробностей. Будто случились только вчера. И вообще, сейчас я чувствовал себя спокойно и свободно, как если бы действительно оказался в собственном прошлом.
– Но факт хулиганства никто не отменял, – стоял на своём Гуськов.
– Да какое хулиганство, – махнул на него Антоныч. – Я за это хулиганство ему от себя лично пол-литру подарю.
– Этот Мурадян давно нарывался, – вступила тётка в тёмно-синем рабочем халате, до этого молча наблюдавшая за происходящим. – Галина от него не знала, куда деваться. Он ей такие гадости говорил, я лично слышала. Что и так её и эдак, а потом ещё и по-звериному.
– Короче, – твёрдо заявил
Да, Мурадяна все боялись. А мы с парнями его уделали. И за Галку заступились, но не только в ней дело было. Слишком он вызывающе вёл себя. Местных задирал, нас, студентов. Интересно, у нас с деревенскими конфликтов не было, весь пыл на шабашников уходил.
– Ну… – неуверенно пожал плечами Гуськов. – Ладно тогда… Раз обижает, займёмся… Но вот этого… Нельзя так! Недопустимо!
– Так не портил что ли? – озадаченно уточнила Гавриловна.
– Ступай, матушка, с дочерью своей потолкуй, – посоветовал я.
Конфликт разрешился.
– Пол-литру, Тихон Антонович, – подмигнул я председателю, – ну, которую вы мне в качестве премии анонсировали, вы её товарищу лейтенанту отдайте. Ему стимул нужен и, опять же, для храбрости хорошо.
– Чего? – недовольно отозвался тот.
– Ты, Гуськов…
– Товарищ лейтенант, во-первых! – возмутился он.
Я постарался скрыть улыбку. Я таких лейтенантов столько в жизни повидал… но ладно, молчу, раз такое дело.
– Хорошо, – кивнул я. – Ты, товарищ лейтенант, не серчай на меня за мизинец. Я же так, в рамках самозащиты. Не со зла, короче.
– Не со зла, – недовольно повторил он, шевеля мизинцем, но по голосу я понял, что инцидент исчерпан, по крайней мере, на время.
Зуб он на меня наточит и при случае вонзит, конечно… Ну… то есть, наточил бы и вонзил бы, если б это всё было взаправду.
– Люся, – окликнул председатель, выходящую из кабинета активистку. – Погоди-ка, отведи Стрельца в медпункт.
– Так мне же ехать, – растерялась она.
Одно дело на собрании шашкой махать, а другое – с живым героем по деревне идти.
– Ничего, отведёшь и поедешь, всё одно теперь уж автобус через час только будет, утренний-то ты пропустила.
– Люся, спасибо, что выступила, – прищурившись, сказал я, когда мы вышли из здания сельсовета.
Она глянула мне в глаза и смутилась. Зарделась, отвернулась, начала экстренно поправлять очки и косынку. Любопытно, но из предыдущего варианта своего прошлого я её не помнил, не пересекались мы с ней, а она оказывается была в курсе подвигов моих. Интересно. Да и сходки вот этой не было. Может, это сознание моё старческое сбоит? Интерпретации и вариации выдаёт. Хотя, положа руку на сердце, семьдесят три – это активный и бодрый возраст ещё…
– Ну… я же не из-за вас, – пожала она плечами. – Тут ведь вопрос принципа, понимаете? Справедливость она же превыше всего.
– Справедливость или закон?
– В каком смысле? – удивилась Люся. – У нас закон самый справедливый в мире.
– Верно, – согласился я, – только вот смотри, сегодня Гуськов предлагал действовать сугубо в рамках закона, а ты вот вышла на более высокий уровень, апеллировала к справедливости. Значит есть разница?
– Ну… – она снова смутилась. – Это частный случай был.