Союз-77. Книга-1. Теория заговора
Шрифт:
Ну, Макс, получишь ты у меня! Я разозлился. Нет, получилось эффектно, чего уж там, да только не по-человечески как-то. Во-первых, постановка с похищением и девицей-киллершей стилистически не соответствовала вот этому совершенно советскому селу. А, во-вторых, я вполне ясно дал понять, что ничего общего с ним иметь не желаю. Так он ещё и усугубить решил ситуацию, удар по затылку организовал. Это уж вообще ни в какие рамки! Ну ничего, придётся мне ещё разочек с ним увидеться!
Козья морда. Точно, его рук дело! Хотел, чтобы я как бы случайно сюда попал, будто во
Я уверенно вошёл в открытую дверь кабинета с табличкой «Председатель». Тот самый мужик из газика стоял у радиорепродуктора и крутил ручку громкости. Обернулся ко мне и, ничего не сказал, слушая дежурный голос диктора.
Развитие советского общества происходит сейчас под нарастающим воздействием идей двадцать пятого съезда партии. Воспринятые миллионными массами, они становятся материальной силой, могучим ускорителем нашего роста…
– Председатель значит? – хмыкнул я.
Он кивнул, продолжая прислушиваться к бормотанию диктора.
Подготовка к юбилею и обсуждение проекта Основного Закона – органически связанные, исключительно важные политические кампании. Партийные комитеты стремятся проводить…
– Чего тебе? – уточнил он, поскольку я ничего не говорил и просто смотрел на него.
Смотрел я, правда, не слишком дружелюбно, непроизвольно примериваясь, куда ему садануть, чтоб вырубить с одного удара. Но дядька-то, может, и не виноват был, что со мной такое произошло. У него было простое широкое лицо, внимательный взгляд, щётка усов под носом. Хотя… нет, что-то он должен был знать, наверняка должен был…
– Максим Хватов где? – хмуро спросил я.
– Не знаю такого, – помотал головой дядька. – Это кто?
– Это кто? – хмыкнув, переспросил я. – Серьёзно? Это ваш продюсер!
– Что за продюсер, из иностранной делегации что ли? Тот что их сопровождал?
– Это тот, кто весь этот балаган организовал, шапито и реалити шоу. Самый главный на проекте вашем. Где он, я спрашиваю?
– Вообще-то, – крякнул мужик, – самый главный, тот кто всё организовал и обустроил – это Брежнев, ну ещё первый секретарь обкома, тоже величина и председатель облисполкома. Но никто из них точно не Максим. Так что ты остынь, паря, и словами про балаган не разбрасывайся. Выпил что ли с утра пораньше? Или не похмелился? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, да?
– Ну ладно… – вздохнул я. – Вижу, в роль ты хорошо вошёл, молодец. Но не переигрывай, а то ни «Ники», ни «Оскара» не видать тебе, как своих ушей. Где Максим?
Он молча хлопал глазами и ничего не говорил. Я вздохнул.
– Я знакомый вашего Хватова, Григорий Андреевич Стрелец. Мне нужно с ним срочно связаться, но у меня телефона с собой нет.
– По знакомству, значит, – понимающе покивал председатель. – Так может село перепутал? У нас Красноперниково. А тебе куда надо?
– Мне? Мне домой надо. Ты кто, вообще такой? Артист? Театральный или из кино?
– Я не артист, я председатель, – тоном, которым говорят с
– Да хватит уже сценарий свой гнать! – раздражился я. – Я здесь не на экскурсии и не на съёмках.
А, кстати, про съёмки… Я внимательно осмотрел комнату. Под потолком висел круглый купол светильника. На бело-серой стене – выцветший портрет Ленина под треснувшим стеклом. У окна стоял крашеный на несколько раз большой сейф, чуть поодаль – пожелтевший шкаф с папками. Здесь всё было подобрано очень толково, включая репродуктор радиоточки, и висящее на стене зеркало в тёмной деревянной раме.
На столе стоял старый массивный телефон из чёрного пластика. Такие в фильмах про войну показывают. Стол тоже был старый. Всё прямо очень натурально сделано и мест, где можно разместить видеокамеру просто миллион.
Я пристально, испытующе посмотрел на председателя.
– Откуда ты такой взялся? – усмехнулся он. – С луны что ли свалился?
– Из ЦРУ, – отрезал я. – Заканчивай, Тихон Николаевич, свой телемарафон. Знаю я, чем вы тут занимаетесь. Отлично знаю.
Тот удивлённо поднял брови и пару раз моргнул. В этот момент хлопнула входная дверь и в коридоре раздались шаги.
– Ладно, – сердито кивнул я. – Каши с тобой не сваришь, я вижу. Мне позвонить нужно. Телефон работает или бутафория?
– Не работает, – пожал он плечами. – Обрыв на линии. Третий день уже кукуем.
– Достал уже, честное слово со своими играми! Какое число сегодня?
– Девятое с утра было…
– Да? А чего ж ты не на параде тогда? С днём Победы!
Он нахмурился.
Ну, потому что это был полный бред и не понимать он не мог. Меня отправили на пенсию одиннадцатого мая, в субботу. Вечером я встретился с Максом в баре. Потом случилась заварушка. Значит, сейчас должно быть минимум двенадцатое. А если предположить, что заварушка была не вчера, то, может, тринадцатое и даже четырнадцатое, но уж никак не девятое.
Я покачал головой.
– Девятое сентября, – добавил он.
– А-а-а, – с иронией в голосе кивнул я. – Ну, ясно. Семьдесят седьмого года.
– Точно…
Я подошёл к столу председателя, сорвал телефонную трубку, приложил к уху и услышал тишину. Телефон действительно не работал. В это время в кабинет кто-то зашёл. Я обернулся и увидел милиционера.
– Здорово, Николаич, – прищурился мент.
– Здорово, Михалыч, – спокойно ответил председатель.
– Есть мобильный? – спросил у него я.
– Чего?
– Понятно, – кивнул я и повернулся к милиционеру. – А у тебя, Анискин?
Он тоже был усатый. Щуплый, злой, лет тридцати, с пшеничными волосами, выпуклыми водянистыми глазами и красными веками. На Анискина из кино он явно не походил, но должность имел, вероятно, такую же. Участковый.
– А кто это у нас такой? – несколько игриво проговорил он и изогнул правую бровь.
– Да вот, – усмехнулся председатель, – сотрудник ЦРУ, Григорий Андреевич Стрелец. Вербовать меня пришёл, а заодно навести справки о Максиме Хватове. Ты не слыхал про такого?