Союз Аустерлица
Шрифт:
— Мы не можем позволить себе паниковать! Французы могут быть сильны, но они не знают нашего боевого духа, нашего единства. Мы же теперь сражаемся не просто за нашу землю, а за возрождение Великой Моравии!
Взгляд австрийского майора встретился с моим, и в его глазах я увидел ту же решимость, что присутствовала и в моем сердце. И Вильгельм произнес, обратившись ко мне:
— Князь, мы с вами союзники, братья по оружию. А потому все мы сейчас связаны одной нитью, которая не может быть разорвана страхом перед могуществом неприятеля. И я знаю, что если мы будем действовать слаженно, то сможем одержать победу.
Утвердившись
Пока мы готовились к сражению в штабном шатре, я не мог избавиться от мыслей о баронессе. Я вспоминал каждый миг, проведенный вместе с ней, а мой разум был наполнен ее образом, ее улыбкой, ее милым голосом, ее нежными прикосновениями. Я поймал себя на мысли, что в этом мрачном суровом мире войны она стала моим светом и моей путеводной звездой. Я знал, что если мы выстоим, если сможем отбиться у этой переправы от французов Мюрата, то я смогу вернуться к Иржине, чтобы обнять ее снова. И это придавало мне сил.
Разведчики, как всегда, принесли дурные вести неожиданно, ближе к полуночи. Когда гонец от них спешился возле штабного шатра, его бледное лицо выражало тревогу, и он доложил:
— В нашу сторону из лагеря возле от Вестина по лесной дороге выдвинулось не меньше полка кавалерии. Но, французские всадники движутся медленно. Их кони идут в ночи шагом. Впереди пехотинцы освещают дорогу факелами, проверяя ее, чтобы лошади не попали ногами в колдобины.
Я почувствовал, как холодок пробежал по спине, но сжав кулаки, заставил себя оставаться спокойным, понимая, что сейчас многое зависит от моего хладнокровия.
— Расставьте солдат по местам, как мы условились, и готовьтесь к бою! — приказал я офицерам, стараясь говорить с уверенностью. Внутри меня разгоралось пламя решимости. И я понимал, что австрийские офицеры считают меня авторитетом в военном деле. Они верили в меня, как и я верил и в них, и в военный талант Дорохова. Других офицеров у меня просто не было. И потому я не имел права показать сейчас слабину.
Глава 8
Готовясь к сражению, я хорошо понимал, что на этот раз противник для меня предполагался весьма серьезный. Мне даже становилось не по себе от мыслей, что придется биться с подобным историческим персонажем. Ведь Мюрат вошел в историю, как персона весьма одиозная, не менее знаменитая, чем сам Наполеон. За время наполеоновских войн маршал приобрел репутацию удалого кавалериста, храбрость которого граничила с безумием. И я лихорадочно пытался вспомнить об этом человеке все, что знал.
Иоахим Мюрат, как звучало имя этого наполеоновского маршала на немецком, или Жоашен Мюра, как звали его на французском, родился в 1767 году где-то в Гаскони, словно мушкетер Д’Артаньян. И, словно Арамис, он обучался в духовной семинарии, откуда сбежал, поступив рядовым в конные егеря. Правда, проявив себя недисциплинированным и буйным в драках с сослуживцами, из егерской
Наполеону нужны были преданные люди, потому он поверил Мюрату, восстановив его в звании. И во время роялистского мятежа 1795 года, вспыхнувшего в Париже, командуя тремя сотнями всадников, именно Мюрат отбил у врагов и притащил Наполеону 40 пушек, чтобы расправиться с мятежниками. После этого за храбрость, проявленную в походе революционной французской армии в Италию, Наполеон произвел Мюрата в 29 лет в бригадные генералы. Взяв его с собой во время похода в Египет, Бонапарт снова не пожалел. В жаркой схватке при Абукире Мюрат сцепился лицом к лицу с вражеским командующим Саидом Мустафой. Получив от противника пулю в щеку, Мюрат отрубил этому паше саблей пальцы, взяв его в плен.
Когда же Наполеон задумал переворот против Директории якобинцев в 1799 году, чтобы сделаться Первым консулом, Мюрат оказался тем, кто немедленно поддержал Бонапарта военной силой, командуя гренадерами. Вскоре лихой кавалерист отличился и в новом походе в Северную Италию, предпринятом французскими войсками во время войны со Второй коалицией государств, выступивших против Франции. Наполеон не забыл щедро наградить Мюрата, выдав за него свою сестру Каролину. А, сделавшись императором, Бонапарт присвоил ему в 1804 году звание маршала Франции, назначив на должность губернатора Парижа.
В этой войне 1805 года, идущей прямо сейчас между Третьей коалицией и наполеоновской Францией, Мюрат командовал резервной кавалерией и показал себя большим хитрецом. Обманом о перемирии он захватил мосты через Дунай возле столицы Австрии, что позволило французам без труда занять Вену. Вот только, самого Мюрата чуть позже подобным же образом обманул Кутузов, сумев убедить французского маршала в заключении мира, которого, на самом деле, никто не заключал. Но, пока Мюрат проверял, заключен ли мир, Кутузову хватило времени, чтобы отвести русские войска из-под удара. Так что, этот французский маршал, хоть и прослыл лихим рубакой, но, как мне помнилось, Наполеон говорил о нем, что «у Мюрата было много отваги и мало ума».
И вот с таким вражеским военачальником, со всеми его талантами и недостатками, мне вскоре предстояло схлестнуться на поле боя. Силы Мюрата уже выдвигались против нас в ночи. И я ощущал их грозное приближение буквально кожей. Тем не менее, я не думал о том, что Мюрат набросится на какой-то заброшенный чумной монастырь всей мощью, которая имелась в его распоряжении. А, насколько я помнил, в битве при Аустерлице под командованием у маршала находились до семи с половиной тысяч кавалеристов. Вот только, конной артиллерии у его корпуса было немного, всего 3 или 4 батареи по 6 орудий. И сейчас против нас одновременно все эти силы, разумеется, не будут задействованы. Должно быть, по лесной дороге от Вестина выдвигался в нашу сторону лишь передовой отряд. Но и одного кавалерийского полка с поддержкой конной артиллерии с лихвой хватит, чтобы разгромить наши силы прикрытия у переправы.