Союз Аустерлица
Шрифт:
Я нашел баронессу возле ее брички и фургонов, приспособленных для нужд беженок. Иржина стояла возле крыльца монастырской башни, наблюдая за тем, как ее слуги грузят дорожные сундуки.
— Князь, мне страшно. Я не понимаю, чем вызвана такая поспешность отъезда. Возможно, теми выстрелами на дороге, которые все мы слышали совсем недавно? Мои родственницы только что как-то обустроились здесь, а теперь им снова приходится собираться в дорогу. Моя тетя до сих пор жалуется на недомогание, она в очень плохом настроении и все время ворчит. Да и у всех остальных настроение не лучше, — проговорила вдова, когда я подошел к ней поближе и встал рядом.
— Не бойтесь, баронесса. Поспешность вызвана тем, что австрийцы наконец-то достроили деревянный
Иржина внезапно повернулась в мою сторону и, взглянув мне прямо в глаза, проговорила порывисто:
— Вы все еще нуждаетесь во мне, князь?
Я кивнул и подал ей руку. Вокруг нас царила суета. Все собирались в дорогу, и никто не заметил, как я, улучив момент, увел молодую женщину в старые палаты монастырского настоятеля, где в эти минуты никого не было. Там я обнял и поцеловал ее. Но, Иржина быстро отстранилась и произнесла запальчиво, на грани истерики:
— Ты все еще не понимаешь, на что я решилась ради тебя, Андрэ, осмелившись на этот побег из Гельфа и подвергнув опасностям жизни своих ближайших родственниц! О, я, разумеется, понимаю, что ты поступил ради меня гораздо хуже, что ты изменил со мной своей законной жене, но сейчас это не имеет для меня никакого значения! В тот день, когда у меня хватило решимости оставить замок моего покойного мужа, чтобы пуститься вместе с тобой в это опасное путешествие, я поставила на кон все, что у меня было. Я подарила тебе свою любовь и бросила к твоим ногам всю свою привычную жизнь! И теперь, оказавшись посреди всех этих ужасных событий, сражений и смертей, которые сопровождают всю эту страшную поездку, я уповаю лишь на тебя, Андрэ, и на твою добрую волю. Я же обыкновенная слабая женщина, и неужели тебе не понятно, что мне постоянно страшно находиться в таком положении, когда я уже сожгла все мосты за собой, а вокруг меня лишь хаос? Так могу ли я надеяться на тебя?
Высказавшись очень откровенно, Иржина замолчала, а ее красивые глаза наполнились слезами, которые она начала вытирать белым кружевным платочком, достав его из рукава своей шубки. Я стоял внутри анфилады разрушенных комнат, глядя на эту восхитительную женщину и ощущая, как холодок тревоги проникает мне в самую душу. Слова Иржины, полные отчаяния и страсти, звучали в моих ушах, как тревожная мелодия, в которой переплетались страх и надежда. В этот момент я отчетливо понимал, что наша встреча — это встреча разных эпох и взглядов на мир, столкновение двух наших разных судеб, полных противоречий и собственных страстей, которые никак не могли быть схожими, но, несмотря на все это, мы вполне понимали друг друга.
— Милая Иржина, — проговорил я, стараясь придать своему голосу уверенности, — я понимаю, что ты отдала мне больше, чем просто свою любовь. Ты доверила мне не только чувства, но и свою безопасность, свою жизнь, и, поверь, это не может остаться без ответа с моей стороны. И я постараюсь сделать для тебя все, что от меня зависит. Но, ты должна понять, что я тоже нахожусь в плену обстоятельств, которые нас окружают. Я сейчас всего лишь боец на войне. И жизнь моя, как и жизни моих солдат, зависит от череды случайностей, от действий противника и от шальных пуль. Потому я не могу гарантировать полную безопасность даже себе, но могу предложить тебе всю свою поддержку и преданность.
Она снова посмотрела на меня, промокнув слезы, и я увидел, как в ее прекрасных глазах борются противоречивые чувства. Я шагнул ближе, но она опять отстранилась, словно не могла позволить себе быть сейчас уязвимой.
— Ты говоришь мне о поддержке и преданности, Андрэ, — произнесла она с горечью, — но что значат сейчас эти слова в нашем мире, полном убийств и войны, предательства и страха? Я чувствую себя в эти дни, словно беспомощная птица в клетке, и каждый выстрел, который я слышу, как и каждый убитый солдат, которых я увидела за эту поездку в немалом
Я снова нежно привлек ее к себе, обнял и поцеловал. И она, казалось, немного успокоилась. Но, я понимал, что внутреннее смятение Иржину все-таки не отпустило, а потому было необходимо переправить ее в безопасное место. И сделать это следовало поскорее. Поскольку я и сам тоже испытывал страх, боясь грядущего прямого столкновения с войсками знаменитого наполеоновского маршала Мюрата, прославленного многочисленными победами.
Глава 7
Наступил очередной зимний вечер, и в темноте наш лагерь в чумном монастыре быстро сворачивался. Костры по-прежнему горели, освещая местность оранжевыми всполохами пламени, отражающегося от белизны снежного покрова. Но людей возле них с каждым часом оставалось все меньше. Через деревянный мост, который саперы графа Йозефа Бройнера-Энкровта только что закончили мастерить, речку медленно преодолевали обозные телеги и многочисленные трофейные лошади. А военные инженеры саперной роты тщательно следили за тем, чтобы тяжело нагруженные телеги проезжали по временному мосту по одной, не превышая допустимую нагрузку на хлипкие деревянные конструкции.
Устанавливая мостовые сваи, изготовленные из толстых бревен, саперы разбили ледовый покров. Потому солдаты переходили замерзшее русло реки подальше от моста гуськом, осторожно ступая и держась на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Морозец был слабым, отчего лед все еще не набрал достаточную прочность. И унтер-офицеры тщательно следили за тем, чтобы бойцы не сбивались вместе. Иначе скопление людей хрупкий лед мог не выдержать.
Я стоял на виду переправы, наблюдая, как повозки с беженками переезжают через новый мост при свете костров, зажженных по двум его сторонам на берегах реки. Простившись с Иржиной, я даже испытывал некоторое облегчение, поскольку ответственность за жизнь этой женщины лежала у меня на душе серьезным грузом. И теперь, когда баронесса оказалась на другом берегу, откуда по дороге до Здешова недалеко, она уже будет в гораздо большей безопасности, чем в этом временном лагере среди монастырских развалин. Во всяком случае, я очень на это надеялся.
Я вспомнил, как Иржина, прощаясь, сжала в руке свой кружевной платок, как она смотрела на меня с искренностью, которую я не мог игнорировать. И я чувствовал, что в этом мире, где идет война, и человеческие жизни стали разменной монетой, я не могу просто оставить ее на произвол судьбы. Но, что я мог изменить? Я не был ни супергероем, ни волшебником. Я был лишь обыкновенным попаданцем, оказавшимся на распутье. И мне приходилось делать нелегкий выбор между войной и миром: предать австрийцев и сбежать прямо сейчас, а дальше полагаться на удачу и милость французов, если они меня поймают, или остаться и воевать вместе с союзниками до конца, не имея ни малейшего представления о том, что из всего этого заговора, затеянного австрийцами, окружавшими меня, выйдет. И я все-таки выбрал войну.
Подумав об этом, я вспомнил о своих собственных страхах, когда только-только оказался в 1805 году и не понимал еще, как смогу прижиться здесь. Ведь мне казалось тогда, что легко потеряю себя в этом хаосе другого времени, где очень трудно будет мне найти смысл в том, что происходит вокруг. Но, я, кажется, справился. Снова взглянув вокруг: на новый мост, на повозки, медленно двигающиеся по нему, на солдат, переходящих по льду замерзшую речку, я осознал, что и каждый из людей в какой-то мере является попаданцем, преодолевающим свои собственные трудности в этом жестоком мире от рождения до смерти. И главное — это найти в себе силы продолжать идти дальше, несмотря на все преграды, которые ставит на пути судьба.