Союз Аустерлица
Шрифт:
Внезапно поручик зашевелился и, потерев глаза пальцами, повернул голову в мою сторону.
— А, ротмистр, вы пришли, чтобы разбудить меня? Или, может быть, чтобы поделиться со мной мыслями о судьбах мира? — пьяным голосом с легкой усмешкой спросил он, потянувшись к бутылке, словно искал в ней утешение.
— Ни то, ни другое, поручик, — ответил я. И добавил:
— Я просто размышлял сейчас о том, что завтра наш поход продолжится. Потому и не хотел прерывать ваш отдых. Я понимаю, что нужно отдохнуть перед дорогой, пока такая возможность есть.
— Где же вы были, ротмистр? Я уже заскучал без вас, — пробормотал
— Ну, например, я наблюдал за тем, как граф отправлял свои послания с почтовыми голубями, — сказал я честно.
Поручик, усмехнувшись, поднял пустую бутылку и потряс ее в воздухе, словно желая провозгласить тост за почтовых голубей графа Йозефа и за те зловещие сообщения, которые они несут. Потом проговорил:
— А знаете, ротмистр, я тоже хотел бы уметь летать, словно голубь. Иногда мне даже снятся сны, словно лечу куда-то в неведомую даль в темноте, не зная, что ждет впереди. А бывает, что и вовсе мне кажется, словно все мы, люди, как птицы, летим вперед по жизни, не зная, что будет дальше. Может быть, это и есть наша участь — быть, подобно тем голубям, носителями вестей для кого-то, когда и сами не знаем, что именно передаем и чей замысел исполняем.
Поручик задумался, его потянуло философствовать, а взгляд сделался более осмысленным.
Федор продолжал говорить, но голос его дрогнул, когда он произнес уже более серьезно:
— Мне только что снова приснилась Тереза. Она смеялась и танцевала со мной, словно живая. И я сейчас задумался о том, как часто мы прячем свои настоящие чувства за масками необходимости от того человека, который нам приятен, и который, возможно, остался бы рядом, но даже не догадывался о том, что время, отмеренное ему в этой жизни судьбой, слишком быстро превращается в мираж.
— Все это, разумеется, грустно, поручик. Но жизнь все еще продолжается. Сегодня вы опять славно сражались. И я полагаю, что такого героя обязательно ожидают впереди славные свершения и новые приятные встречи. Так что не печальтесь. Даже в самых мрачных обстоятельствах, когда кажется, что все потеряно, важнее всего сохранить способность чувствовать, мечтать и надеяться на лучшее, — сказал я, чтобы подбодрить Федора.
Вот только, у меня это вышло, наверное, не слишком хорошо. И Дорохов, заметив уже, что бутыль пуста, швырнул ее в угол, проворчав:
— Вот черт, кончилось проклятое пойло! Может, вы прикажете принести еще, ротмистр?
— Нет, поручик. Я вижу, что выпили вы вполне достаточно, а потому приказываю вам проспаться, чтобы протрезветь, — сказал я твердо, выходя из прогретого походной печуркой шатра на морозный воздух.
В лагере по-прежнему было тесно от количества солдат, но снег по верхам монастырских стен лежал нетронутым, укрыв все выступы мягкими белыми шапками. А закатное солнце уже опускалось куда-то за лес, создавая повсюду зловещие тени среди старинных развалин. И я почему-то подумал о том, что война где-то продолжается прямо сейчас. И где-то продолжают погибать солдаты. В девятнадцатом веке предстоит воевать много. Но, несмотря на это, однажды я все же вернусь к мирной и спокойной жизни, полной тепла и света, не понимая даже, как смогу воспринять ее.
Война 1805 года все-таки стала мне уже как-то привычнее, чем здешняя мирная жизнь высшего общества, так называемого «света», полная интриг и пока совсем мало понятная для меня. И, когда я представлял
Внезапно послышались крики часовых со стен и башен:
— Всадники приближаются по дороге с севера!
Сорвавшись с места, я бросился к самодельной лестнице и, поднявшись наверх на скользкую заледенелую каменную кладку, увидел без всякой подзорной трубы группу всадников, скачущих по дороге со стороны города Вестина. Они спускались с соседнего холма и выехали на открытое место, подсвеченное с запада косыми закатными лучами. Потому я легко смог определить по силуэтам всадников, что это снова пожаловали французские гусары. И, судя по тому, что их я насчитал не более отделения, это были всего лишь вражеские разведчики.
Спустившись вниз и понимая, что в этой ситуации может пригодиться не только смелость, но и военная хитрость, я собрал унтер-офицеров и сказал им:
— Вышлите навстречу неприятелю отделение драгун. Только драгунам придется сделать вид, что они испугались французов. Когда окажутся на виду у вражеских гусар, пусть сразу стреляют в них, но не вступают в схватку с ними, а тут же разворачиваются и скачут обратно. И, если французы станут преследовать драгун, то попадут под фланговый огонь наших стрелков. Для этого немедленно пошлите гвардейцев в засады на кладбище. А еще подготовьте орудия к бою. Если за разведчиками последуют серьезные силы французов, и они решат атаковать, пусть почувствуют нашу силу, когда мы ударим по ним картечью вдоль дороги.
И вскоре наши всадники выметнулись из арки ворот, стрелки рассеялись среди могил монастырского кладбища, а легкораненые бойцы начали готовить к стрельбе трофейные пушки. Я чувствовал, как адреналин снова забурлил в жилах. Я уже привык на войне к неприятным сюрпризам. Ведь на дороге могла появиться не только вражеская разведка. А, вполне возможно, что позади разведчиков к чумному монастырю со стороны города выдвигались крупные силы неприятеля. Вряд ли французы до сих пор не заметили, что целый их полк пропал где-то в этой местности. Какие-то тревожные вести до них уже вполне могли дойти. Вот они и спохватились, отправив в нашу сторону быструю конную разведку, и хорошо, если пока только ее.
Глава 6
По всему военному лагерю трубачи заиграли тревогу. И многочисленные австрийские пехотинцы, расположившиеся уже на отдых, снова засуетились, готовясь к бою. Вскоре ко мне на импровизированном наблюдательном пункте, расположенном на монастырской башне, присоединился граф Йозеф Бройнер-Энкровт. Несмотря на его немолодой возраст, полковник довольно бодро поднялся наверх по самодельным лестницам, грубо сработанным нашими солдатами. И мы вместе наблюдали, как наши драгуны поскакали навстречу вражеским разведчикам.