Союз двух сердец
Шрифт:
— Никакого спиртного, пока не поешь, — шепнул Сейджи и повел Нору к одному из столиков, где на лакированных подносах были разложены закуски и разные сладости.
Норе не нравилось, что Сейджи командует ею, но силы ее были на исходе. Она проглотила несколько шариков из клейкого риса, политых соусом. Еще раньше она узнала от Инэ, что это соус из красной фасоли адзуки. Шарики оказались на удивление вкусными, и Нора немножко ожила. Я справлюсь, твердо решила она, ослепительно улыбаясь гостям. Сейджи обнял ее за талию жестом собственника. Пройдет несколько лет, и я забуду все, как дурной сон.
Гости
— Я уж и не надеялась, что это когда-нибудь случится. — Ее безжалостный смешок не обещал ничего хорошего.
— Не спускай ей с рук эти шпильки, — посоветовал Сейджи. — Мать примет тебя, у нее нет другого выхода. В ее оправдание можно сказать лишь то, что всю жизнь она страдала от презрительного отношения к ней американских родственников. Естественно, что она не испытывает к ним теплых чувств.
Что мне ответить на это? — раздумывала Нора. Согласна, моя семья отвратительно обошлась с ней. И я с лихвой заплачу за их ошибки. Разве этого недостаточно?
— Я вижу, ты не посвящал мать в подробности нашей сделки, — заметила Нора.
Сейджи лишь пожал плечами. Они замолчали. Нора чувствовала, как мучительно тянулась эта тишина. К тому времени солнце уже село. Слуги разошлись по домам. Прежде чем уйти, они зажгли старинные масляные светильники. Теплое мерцание огоньков отражалось в темных зрачках Сейджи. Он сидел за столом напротив Норы и смотрел на нее.
Теперь уже скоро, поняла Нора, рассеянно водя пальцем по набивному узору кимоно из зеленого шелка. Она переоделась в него, освободившись от вычурного и неудобного свадебного наряда. Сейчас он скажет, что пора ложиться. Разденет меня. Я должна буду раздеть его и вымыть. Потом мы займемся любовью. Я лишусь девственности, как ограбленные — своего имущества.
Но если ей понравится то, что произойдет между ними, когда пройдет боль, возникающая, как говорят, в первый раз, она вряд ли сможет жить одна, как прежде.
Но Сейджи что-то не торопился.
— Может, прогуляемся перед сном? — предложил он.
Нора безмолвно поднялась.
Они стояли на деревянной площадке энгава [10] . Оба засмотрелись на луну. Шла первая четверть, и бледный серпик едва начал расти. Пока они потягивали сакэ со сладостями, воздух начал наполняться ночной прохладой. Камни и деревья, фонари и маленький бамбуковый водопровод, что питал водой прудик, приобрели смутные очертания.
— Ты жалеешь? — мягко спросил Сейджи, сжимая ее плечи через тонкий шелк кимоно.
10
Галерея японского дома, открытая с двух или трех сторон.
Нора не сопротивлялась.
— Если ты интересуешься, как бы я поступила, обсуждай мы все впервые этим вечером, то отвечаю — так же. Но это не значит…
Сейджи не
Глава восьмая
Впервые за все время их необычных отношений Сейджи перестал сдерживать себя, дав волю чувственности, которой щедро был наделен и которую Нора еще раньше почувствовала в нем. Поцелуй его, еще более властный, чем тот, когда он завладел губами полуголой, только что вышедшей из бассейна девушки, в сто раз откровенней, чем те притязания, что он предъявлял на нее, когда она прилетела к нему в Ванкувер, — этот требовательный, ищущий поцелуй, казалось, вбирал в себя всю Нору.
И в то же время, необъяснимо для нее самой, поцелуй обещал так много…
Я удовлетворю любое твое желание, говорил он. Я шаг за шагом распалю тебя, пока мы не позабудем все запреты, ведь ты дала мне свободу действий, и я воспользуюсь ею. Ошибиться в его намерениях было невозможно. Сейджи скользнул руками вдоль спины Норы. Господи, помоги мне, мелькнуло у нее, когда она ощутила это прикосновение и тут же отозвалась на ласку. Может, я и не люблю его… пока. Но я хочу его, страстно желаю всем своим существом. Нора предвкушала уже, как он разденет ее и овладеет ею. И чуть не пошатнулась, когда он вдруг отодвинулся, держа ее на расстоянии.
— Ты знаешь, — сказал Сейджи, — уже поздно. И нас ждут другие дела.
При мысли об этих «других делах» Нора покрылась краской смущения. Она дала ему отвести себя в ванную комнату. По всему было видно, что служанка уже все приготовила. Вода в большом кедровом чане парила, распространяя благоухание. Ведерко, черпак и все остальное, чем пользовалась Мичико неделю назад, было расставлено рядом со сточным отверстием.
Итак, ей предстояла процедура омовения своего мужа.
— Мичико убрала твою одежду и остальные вещи в шкаф, — как ни в чем не бывало произнес Сейджи, показав в сторону своей спальни. — Советую тебе снять кимоно. Иначе оно все вымокнет.
Сейджи разделся, повесил одежду на крючок в стене и сел на низенький табурет. Нора, стыдливо отведя взгляд, последовала его совету и накинула прекрасное кимоно с журавлями на одну из вешалок, обитых атласом. Она остановилась. Почему все вещи перенесли сюда, к нему? Неужто ради одной-единственной ночи? — недоумевала Нора. Ведь завтра…
Внезапно она вспомнила, что и Айко, и слуги ничего не знают об их сделке и ожидают, что она теперь будет делить с Сейджи его комнату. В то время как сама она, едва все кончится, оставит его ложе. Ей придется скользнуть на свой собственный футон и взять себе за правило принимать душ после того, как Сейджи уйдет на работу.
Нора вернулась обратно в ванную в лифчике и кружевных трусиках. Она зачерпнула воду кувшином и медленно вылила на Сейджи. Затем принялась мыть его густые темные волосы душистым шампунем. Одновременно она кончиками пальцев массировала ему кожу головы.
Все это не шло ни в какое сравнение с тем, что ей предстояло. Но ему было приятно — он постанывал от удовольствия, а шея и плечи заметно расслабились.
— Какое блаженство, когда ты вот так касаешься меня, — тихо прошептал Сейджи; он протянул руку и погладил изгиб ее бедра.