Союз хищников
Шрифт:
– Что такое? Вы прежде не бывали на вскрытии? – спросил доктор, заметив ошарашенный взгляд Алексиса.
– Да вроде бывал. Но такого видеть не доводилось.
– Я работаю по старинке. Терпеть не могу все эти зонды, которые втыкают в печень, чтобы измерить температуру, – это травмирует тело и может осложнить ситуацию при дальнейшем вскрытии. Я иду естественными путями, поэтому мне и приходится брать образец на случай, если было анальное сексуальное насилие: лучше сделать забор материала сейчас.
После чего он вставил в анальное отверстие термометр.
– Температура на месте преступления была нормальной?
– Да, – подтвердил Алексис.
– Жертва была обнажена, ведь так?
– Верно.
– И лежала прямо, а не свернувшись? Поскольку поза калачиком хорошо сохраняет тепло и может исказить данные, если ее не учесть и не применить поправки.
– Она лежала на животе, вытянувшись почти прямо.
– Да, это соответствует трупным пятнам.
После остановки сердца вся кровь под воздействием силы тяжести стекла к передней части лежавшего ничком тела, прилив к лицу, груди, бедрам и передней поверхности ног. Там, где тело давило на матрас, сосуды не смогли до конца заполниться, и теперь все эти участки были белыми в фиолетовых подтеках, что придавало коже странный вид «далматинца наоборот». Такие трупные пятна, как правило, формируются очень быстро. Если тело обнаруживают в положении, не соответствующем таким следам, становится ясно, что труп после смерти перемещали.
Свободной рукой патологоанатом взял лист бумаги, и Алексис узнал счетные таблицы Хенссге – характерные кривые, позволяющие быстро вычислить время смерти. Получив показания термометра, доктор Леви отметил ректальную температуру на шкале справа. Затем, применив несколько незначительных поправок, провел прямую линию к температуре комнаты. После этого Алексис увидел, как он провел еще две линии, и кивнул:
– Умерла около двадцати часов назад, что соответствует данным, к тому же трупное окоченение, кажется, достигло максимума.
Патологоанатом обошел тело, чтобы оценить его общее состояние, затем взял пару латексных перчаток.
– Все по старинке, – тихо подтвердил Микелис.
– Что вы имеете в виду? – спросил Алексис, не уловив сути замечания.
– Он не использует защитных перчаток от порезов.
– Не использую, – подтвердил Леви. – Я считаю, что при пальпации в них ничего не почувствуешь.
– А вы никогда не резались? – спросил жандарм.
– За одно вскрытие у меня тупятся три-четыре скальпеля, так что можете себе представить, сколько я разрезаю тканей! Да, всякое случается. Пару раз в год у меня бывают порезы. Это часть работы. Но так я хотя бы чувствую, что трогаю руками, чувствую состояние органов, и к тому же эти перчатки скользят меньше, чем сетчатые.
Алексис обратил удивленный взгляд на Микелиса, но тот и ухом не повел.
Для начала Леви тщательно вычесал гребнем волосы мертвой женщины, собрал все, что нашлось, в пластиковый контейнер и поставил его на лабораторный стол. Затем осторожно разрезал бумажные пакеты вокруг рук и начал собирать соскобы из-под ногтей, складывая частицы в другой контейнер.
Патологоанатом поднял одну руку и осмотрел ее. Синяки и пятна засохшей крови были только на запястьях, некоторые ногти были обломаны.
– На руках нет крови, – прокомментировал Алексис. – Хотя она уже не была связана, когда он перерезал ей горло.
– Вот здесь немного есть, – сказал медэксперт, имея в виду указательный палец на правой
– Это не считается, у нее руки должны быть полностью в крови, она должна была попытаться зажать шею, остановить потоки…
– Перед тем как прикончить, он оглушил ее электрошоком, – сделал вывод Микелис. – Чтобы ее обездвижить. Это объясняет, почему она не защищалась и даже не поднесла руки к горлу.
Он говорил низким голосом, а глаза его были такими ясными, словно он смотрел ими из другого мира, как будто перед этими глазами вставали мертвецы, их прошлое, сцены насилия. Ришар Микелис находился в этой комнате, слушал рассуждения судмедэксперта, но мысленно он был на вилле в Лувесьене прошлой ночью и шаг за шагом восстанавливал в уме убийства.
Двигаясь вверх по рукам мертвой женщины, Леви отметил несколько синяков, которые он подробно описал в микрофон, затем раздвинул бедра жертвы, чтобы осмотреть половые органы.
– На первый взгляд внешних признаков сексуального насилия нет, мы проверим это, когда начнем вскрывать влагалище. Помогите перевернуть тело.
Трое мужчин взяли женщину и повернули ее на бок, чтобы специалист мог осмотреть спину. Алексис и раньше замечал при осмотре мест преступлений, что трупы кажутся невероятно тяжелыми. Как будто каждый килограмм мертвой плоти весит в два раза больше, чем килограмм живой.
Со своего места ему было достаточно наклонить голову, чтобы увидеть между лопатками тот странный символ.
– Это сделано тонким лезвием, скорее всего рана посмертная, никакого кровотечения, даже подтека, – прокомментировал доктор.
Затем он подробно описал следы порезов возле позвонков, сделал несколько снимков, после чего госпожу Эймессис снова положили на спину.
– Похоже, в поверхность кожи втыкали крючки, – резюмировал патологоанатом, – причем несколько раз, с небольшими ожогами.
– Следы электрошокера? – спросил Алексис.
– Очень вероятно.
Леви взял скальпель, без малейших раздумий или колебаний вонзил его лезвие в холодное бедро и повел вверх, нажимая на стальную рукоятку. Открылся тонкий багровый желоб, затем патологоанатом погрузил в него пальцы и раздвинул края, превратив желоб в зияющую щель. Свет операционной лампы в подробностях обнажил всю плоть бедра. Сначала шла тонкая желтая пленка, затем мякоть разных оттенков от розового до темно-красного.
– Внутренних повреждений на ногах нет, – прокомментировал медэксперт в микрофон.
Он повторил ту же операцию на руках, затем повел разрез по туловищу, начав сразу под нижней челюстью и дойдя до лобка.
Не пролилось ни капли крови, была только плоть, в которую раз за разом врезался скальпель патологоанатома, рассекая верхние слои кожи.
Микелис и Алексис более полутора часов наблюдали, как тело постепенно опустошалось, теряло орган за органом, каждый из которых вскрывался для забора материала. Патологоанатом выбрал кровь черпаком, выскреб дно брюшной полости, а затем приступил к голове Эмили Эймессис. Он вскрыл ее, как фаршированный помидор, чтобы рассмотреть в мельчайших подробностях серое вещество. Скальп мертвой женщины был вывернут на лицо, волосы закрывали ее черты, словно она не хотела быть узнанной в той деликатной фазе исследования, когда разрезали на тонкие полоски ее мозг, хранилище мыслей, фантазий и воспоминаний.