Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Чалмерс Дэвид

Связь между сознанием и квантовой механикой чаще всего упоминается в контексте того факта, что согласно некоторым интерпретациям последней для коллапса волновой функции нужен производящий измерение сознательный наблюдатель. В соответствии с подобными интерпретациями, сознание играет центральную роль в динамике физической теории. Эти интерпретации вызывают множество вопросов, но в любом случае стоит заметить, что они никак не объясняют сознание. Скорее, они просто допускают существование сознания и применяют его в качестве вспомогательного средства для объяснения определенных физических феноменов. Можно встретить теории сознания, использующие это отношение (напр., Hodson 1988; Stapp 1993), но они точно не являются редуктивными [81] .

81

В

самом деле, если бы сознание было логически супервентным на физическом, то «коллапсические» интерпретации нельзя было бы даже выдвинуть, так как исчезли бы основания обособлять сознание в законах.

Нельзя исключить возможность того, что фундаментальные физические теории, такие как квантовая механика, будут играть ключевую роль в теории сознания. Не исключено, к примеру, что сознание окажется связанным с какими-то фундаментальными физическими свойствами или с определенными конфигурациями этих свойств. Или же такого рода связь окажется более тонкой. Тем не менее едва ли приходится надеяться на то, что подобная теория будет содержать сугубо физическое объяснение сознания. Когда речь идет о редуктивном объяснении, теории, базирующиеся на физике, оказываются ничем не лучше нейробиологических и когнитивных теорий.

6. Эволюционное объяснение

Даже те, кто принимает сознание всерьез, нередко симпатизируют идее эволюционного объяснения сознания. В конце концов, сознание — настолько широко распространенная и важная черта, что кажется, будто она должна была возникнуть в ходе эволюционного процесса по какой-то причине. В частности, естественно предположить, что сознание возникло для реализации какой-то функции, которая не могла бы быть реализована без него. Если бы мы смогли в достаточной степени прояснить эту функцию, то у нас возникло бы некое представление о том, почему оно существует.

К сожалению, эта идея преувеличивает возможности эволюционного объяснения. Процесс естественного отбора не может провести границу между мной и моим зомбийным двойником. Эволюция отбирает свойства в соответствии с их функциональной ролью, а мой зомбийный двойник осуществляет все те функции, которые осуществляю и я сам, и ничуть не хуже меня; в частности, он оставляет столько же копий своих генов. Из этого следует, что одна лишь эволюция не может объяснить, почему в ходе эволюционного процесса возникли сознательные существа, а не зомби.

У кого-то могло бы возникнуть искушение сказать: «Но зомби не могли бы делать все то, что могу делать я». Однако мой зомбийный двойник по определению физически идентичен мне на протяжении всего своего существования, так что он уж точно ведет себя так же, как я. Тот, кто хочет усомниться в способностях зомби, должен поэтому найти ошибку в аргументах в начале этой главы, а не выдвигать возражение на данном этапе.

Чтобы взглянуть на сказанное в несколько ином свете, отметим, что реальная проблема, связанная с сознанием, состоит в том, чтобы объяснить принципы, благодаря которым сознание возникает из физических систем. Эти принципы — будь они концептуальными истинами, метафизическими необходимостями или естественными законами — предположительно одинаковы в пространстве и времени: если бы миллион лет назад где-то возникла моя физическая копия, она была бы столь же сознательной, как и я. Сами связующие принципы, таким образом, независимы от эволюционного процесса. Хотя эволюция может быть очень полезной при объяснении того, почему появились те или иные специфические физические системы, она не имеет отношения к объяснению связующих принципов, благодаря которым некоторые из этих систем обладают сознанием.

7. Куда ведет редуктивное объяснение?

Достаточно типичной является картина, когда люди соглашаются с критикой конкретных редуктивных концепций, но оговариваются: «Конечно, это не

объясняет сознания, но давайте подождем, и объяснение будет найдено». Надеюсь, что наше обсуждение сделало очевидным то, что проблемы, связанные с подобными объяснениями сознания, имеют более фундаментальный характер. Проблемы с моделями и теориями, представленными в этой главе, касаются вовсе не деталей; по крайней мере нам не надо было рассматривать детали, чтобы увидеть их дефекты. Проблема — в общей объяснительной стратегии. Эти модели и теории попросту не есть теории такого рода, которые могли бы объяснить сознание.

Выдвижение все более утонченных редуктивных «объяснений» сознания неизбежно, но они будут содержать лишь все более и более утонченные объяснения когнитивных функций. Даже такие «революционные» прорывы, как использование коннекционистских сетей, нелинейной динамики, искусственной жизни и квантовой механики, приведут лишь ко все более сильным функциональным объяснениям. Это может сделать когнитивную науку очень интересной, но не устранит тайну сознания.

Любое объяснение, сформулированное исключительно в физических терминах, столкнется с той же самой проблемой. В конечном счете оно будет даваться в терминах структурных и динамических свойств физических процессов, и неважно, насколько утонченным оно будет, — оно будет выдавать только еще больше структуры и динамики. Хотя этого достаточно для рассмотрения большинства естественных феноменов, проблема сознания выходит за рамки проблемы объяснения структуры и функции, и поэтому здесь требуется объяснение какого-то нового типа.

Можно было бы предположить, что в итоге удалось бы отыскать такую объяснительную технику, которая объясняла бы не только структуру и функцию, но очень трудно понять, как это могло бы быть возможным, учитывая, что законы физики в конечном счете выражаются в терминах структуры и динамики. Существование сознания всегда будет дополнительным фактом относительно структурных и динамических фактов и поэтому всегда будет оставаться не объясненным физическими концепциями.

Таким образом, мы должны искать объяснения сознания где-то в другом месте. Мы точно не должны отказываться от объяснения; нам надо лишь отказаться от редуктивного объяснения. Возможность нередуктивного объяснения сознания остается открытой. Оно будет совершенно иным объяснением, требующим радикальных изменений в том, как мы представляем себе структуру мироздания. Но если мы произведем эти изменения, на горизонте могут замаячить контуры теории сознания.

Глава 4

Натуралистический дуализм

1. Аргумент против материализма

В предыдущей главе меня интересовал скорее объяснительный вопрос: «Можно ли объяснить сознание физическими теориями?», нежели онтологический вопрос: «Является ли само сознание физическим?» Но два этих вопроса тесно связаны, и в этой главе я извлеку онтологические следствия из аргументов предыдущей главы. В частности, отсутствие логической супервентности напрямую имплицирует ложность материализма: в мире имеются такие черты, которые не являются физическими. Главный аргумент в пользу этого тезиса выглядит следующим образом:

1. В нашем мире существует сознательный опыт.

2. Имеется логически возможный мир, физически идентичный нашему, в котором отсутствуют позитивные факты о сознании из нашего мира.

3. Поэтому факты о сознании — дополнительные факты нашего мира, обособленные от физических фактов.

4. Значит, материализм ложен.

Если физически идентичный зомбийный мир логически возможен, то из этого следует, что присутствие сознания — дополнительный факт о нашем мире, не гарантируемый одними лишь физическими фактами. Характер нашего мира не исчерпывается тем его характером, который основан на физических фактах; у него есть и добавочный характер, связанный с наличием сознания. Говоря словами Льюиса (Lewis 1990), сознание несет феноменальную информацию. Физические факты не вполне определяют способ существования нашего мира; факты сознания довершают дело.