Созвездие Кита. Орбиты
Шрифт:
На словах, кровоточащих слишком упрямо от этой вражды
Между мной и всем тем, что когда-нибудь родилось.
Я и вправду несусь на платформу, спеша лишь увериться в том,
Что враждебная пустошь из лиц, голосов и бетона – мой дом,
И твои незакрытые двери – пожалуй, последний незагнанный гвоздь
В эту крышку дежурного пожелания доброго дня.
Машинист, погоди уезжать, только чуть не дождавшись меня,
Дай мне шанс, дай и мне
Я уже пропустил очень много похожих на твой поездов,
Уповая на то, что пешком-де удобнее за путеводной звездой,
Той, что лопнула и дотлевает, упавшая с потолка.
Мне неважно, куда я доеду, неважно, где твой маршрут
Спотыкнётся, уткнувшись в запутанную мишуру
Метроветок, забитых в расщелины города тонкими клиньями.
Я хочу убедиться, что вырос из загнанных диких зверей.
Машинист, погоди жать на кнопку закрытия автодверей,
Я почти что на месте, я вот он, я здесь – заступаю за линию.
Извинительное
Прости меня. Простить меня
Довольно просто, если ты
Не ищешь довода в камнях,
Не ищешь в доводах воды,
Не ищешь повода искать
Вообще, поскольку это «не»
Мешает ползать по вискам
Живучей, юркой седине.
Прости за вечный «красный свет»
В оттенок воспалённых глаз,
За траекторию в кювет,
За то, что ничего не спас –
Ни наших безнадёжных лиц,
Ни даже женщин и детей,
За нежелание смириться
С тем, что мы уже не те.
Прости меня за что-нибудь:
За штиль невыстиранных штор,
За что угодно – люди любят
Извиняться за ничто,
За ворох несчастливых чисел
И за мой скулящий стиль –
Я ничему не научился,
Только говорить «прости».
Никто не виноват, не прав,
Но кто-то снова без труда
Нашарит истину в камнях,
Не замечая, что вода
Уже нахально лезет в нос
И набивается в друзья.
И, чтобы это не сбылось,
Я попрошу: «Прости меня».
Ты надломил каблук и не заметил,
Ты разодрал убогий шарф по шву.
В прорехи куртки лезет встречный ветер,
А солнце жадно лезет на Москву.
Ты потерял надёжный левый адрес –
Там сел консьерж, и больше не пройти.
В кармане куртки возраст – ровно двадцать,
И скоро станет ровно плюс один.
Ты разглядел немногое, отсюда
Не разберёшься – правда или нет.
Под
И капли синтепона на спине.
Ты не искал – тебя всегда находят
По чутким безнаказанным «жучкам».
В подкладке куртки – стены подворотен,
На вороте – подкова для крючка.
Тебе не дали никаких инструкций,
Лишь указатель с километражом.
Прорехи куртки криво улыбнутся
И просипят: «Всё будет хорошо».
Прорехам этим ни конца, ни края,
Глотают ветер, наедаясь впрок.
И если их однажды зашивают,
То вместе с ними зашивают рот.
Пустота, пустота моя, худенькая и костлявая…
Надоело тебе пустовать под шальными усмешками,
Надоело тебе только прямо (всегда только прямо ли?),
Надоело цепляться за дамки, пора нам и в пешки бы.
Пустота, пустота моя, нервная и задиристая,
С нас хватило карабкаться первыми на баррикады –
Мы довольно ломались и даже почти обломились.
Поворачивай к чёрту. Пора возвращаться обратно.
Поворачивай, милая, здесь оставаться нам нечего.
Мы ещё погуляем, родная, и трижды наполнимся,
Понакупим рубашек развязных, оторванно-клетчатых,
На угарные, странные сны обменяем бессонницу
И завяжем с войной, которая нам не объявлена,
А то ведь мы себя и не вспомним-то в мире и мирными…
Пустота, пустота моя… Худенькая и костлявая.
Назовут дезертирами – значит, пускай дезертиры мы,
Обвиняют в предательстве – хрен с ним, пускай и предатели,
Мы же кем только не были, даже потухшими свечками.
Так что, нам ли с тобой привыкать, и вообще – привыкать ли?..
Так что, нам ли с тобой, пустота моя, привередничать?..
Это мы поднимаемся в шесть и ложимся в два,
Забывая себя в разноцветных подземных ветвях.
Это мы запускаем китайский фейерверк во дворах
И стоим на ногах так же крепко, как на бровях.
Это мы, улыбаясь, читаем диагноз «гастрит»
В тёртой карточке, зная, что будем жрать «Доширак».
Это мы запиваем выхлопами огни
Обожаемых нами проспектов и автострад.
Это мы – «биомасса» любого из блёклых цветов,
«Быдло», «менее, чем средний класс», «больше, чем ничего».