Спасалочки
Шрифт:
— Вода?
Я узнала инсталлятора, потому что его фото было на пригласительном. Понятия не имею, почему он подошёл именно ко мне с эксклюзивным обращением.
— Улыбочку! Прекрасный кадр! — Тут же в поле зрения возникла Ленка в компании своего верного оператора. — Каро, ты не против, если мы устроим съёмку для статьи прямо здесь, на фоне фонтана? Какой антураж!
— Конечно, вода, — словно не замечая этих двоих, художник продолжал беседовать только со мной. — Краситель выполнен из акрила — я не использую пищевой, так как он быстро портится. А фрагменты тел — это силиконовые формы. Фактически, этот фонтан бессмертный, как и человеческие грехи. В отличие от настоящей крови, синтетическая не пахнет… А ещё она ничего не искупляет.
Он заржал, его лысый череп ослепительно сверкнул,
— Извините, молодой человек, одну секундочку…
Я его не разглядела. Я узнала его по голосу. И даже не успела удивиться. Сперва камера оператора полетела в фонтан, затем туда же отправился сам оператор — богом клянусь, его никто не толкал, он нырнул за своей техникой без сторонней помощи! Визг Ленки, холодная хватка на моём плече. Это художник — вцепился в меня и не отпускал ни в какую…
— А ну, убрал руки от неё, говнодел!
Я всё никак не могла его разглядеть, но продолжала узнавать его голос. Последний раз я слышала его более года назад, и с тех пор частенько пыталась воскресить его в своей памяти — тщетно, он был будто вымаран из реальности, оставаясь блуждать в тёмных закутках сознания призрачным эхом. Я забыла его голос, но не забыла его самого — я привыкла жить с фантомной болью в сердце. Но вот, услышав его вновь, узнала сразу и безоговорочно.
А художник тем временем отправился в фонтан вслед за барахтающимися там оператором и Ленкой.
— Охрана, охрана! — пищала она.
— Дай руку, я не умею плавать…
Художник уцепился за подол моего платья, потянув меня за собою — на дно этого акрилового могильника. Последнее, что я запомнила — пронёсшаяся мысль: а ведь я тоже не умею плавать! Холод, липкие ошмётки тёрлись о моё тело. Я не видела их — свет в зале погас, воцарилась паника. Народ заметался по помещению, визжа и распихивая друг друга по сторонам. Кто-то ещё приземлился в фонтане рядом со мной. Я испугалась, что утону, но почти сразу почувствовала ногами дно: каблуки скользили по кафелю, не позволяя подобраться к бортику. Глубиной фонтан доставал до середины бедра. Силиконовые конечности хватали меня за голую кожу, волосы намокли, и что-то из элементов инсталляции застряло в бывших голливудских локонах. Что там — ребро? Палец? Кусок селезёнки? Когда наконец я изловчилась, чтобы снять туфли, в зале снова включился свет. Кучи бутафорского говна были разнесены по всему помещению мелкими гипсовыми ошмётками, народ разбежался. Из фонтана я выбралась одной из последних. Побрела куда глаза глядят — не помня, где оставила водителя, я спустилась на лифте на нижний уровень парковки и последующие полчаса блуждала по закулисью злосчастного "Цеха", держа босоножки в одной руке, а второй подбирая отвисший от воды подол платья. Маленький жемчужный клатч от Клоэ болтался на локте безнадёжно испорченный, как и всё его содержимое. Я была вся в крови и в мясе. И проходя мимо парковочного зеркала, еле сдержалась, чтоб не заорать…
Когда наконец мне удалось обнаружить в центре пустой парковки папину машину, заорал уже водитель. Потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что я — это я, а не героиня "Ночи живых мертвецов". Мой мобильный, нахлебавшийся воды и придавленный в суматохе моим же каблуком, приказал долго жить…
На следующее утро я проснулась с температурой, соплями и свежей памятью о кошмарах, не отпускавших меня всю ночь. Новостные заголовки гласили: "Вчера по всему городу прошли кратковременные отключения электроэнергии, связанные с непогодой. Под удар попала также церемония открытия авторской выставки известного арт-инсталлятора Дато Каландадзе — из-за перебоев с электричеством возникла паника, в ходе которой пострадали несколько экспонатов".
Несколько экспонатов… Да там камня на камне не осталось! И электричество тут было вовсе ни при чём. Олег был там, я точно его слышала, но так и не увидела… Это он скинул в фонтан камеру оператора,
Через несколько дней, когда внеплановая простуда сходила на нет, новостные паблики распространили ещё одну новость. Оказывается, обласканный признанием грузинский инсталлятор скрывался в России от правосудия: на родине на него было заведено сразу несколько уголовных дел по статье о совращении несовершеннолетних. Выяснилось, что лысоголовый любитель лепить бутафорские какашки на протяжении долгих лет сожительствовал с малолетними девочками, удерживая их подле себя подкупом и шантажом. И как только информация об этом всплыла, он тут же вновь ударился в бега — по просьбе грузинских коллег его поимкой теперь занялось и ФСБ. Ну, дела…
А ведь выйди та разворотная статья в свет, и за братание с педофилом мне потом бы вовек не отмыться. На репутации компании можно было бы ставить крест — хватило б и одного совместного фото… Как хорошо, что камеру оператора постигла та же участь, что и мой мобильник!
И как жаль, что я снова была лишена возможности сказать своему бессменному спасителю простое человеческое "Спасибо". Начав с этого "спасибо" долгий и серьёзный разговор.
Глава 7
У судьбы нет причин без причины сводить посторонних.
Коко Шанель
Обожаю октябрь — золотые листья, прохладный ветерок, неторопливое засыпание природы. И — Париж. Так получилось, что со своих шестнадцати я каждый год посещаю Париж — и всегда в октябре. Сперва так складывались обстоятельства — отец подарил каникулы в городе мечты на шестнадцатилетие, через год я отправилась туда на курсы, потом — на практику от папиной компании (тогда ещё папиной, сейчас уже нашей, а в не самом отдалённом будущем…). А дальше я уже сама подстраивала свой рабочий график так, чтобы середину осени непременно встретить во французской столице — в отеле Шангри-Ла, в комнате с большой кроватью и террасой с видом на башню. Даже номер за мной закрепили постоянный, хотя я не настаивала: европейцы славятся дурным сервисом, но хорошими манерами. И вот, на дворе десятое октября, небо над головой безоблачно голубое, а земля под ногами — сухая и твёрдая. В Москве в октябре в открытых лодочках не побегаешь!
Позавтракав в гостинице, я вышла на улицу и взяла курс на Шанз Ализе — ноги помнили дорогу, да и путь недалёкий. Поля, как обычно, оказались запружены народом — от туристов, да ещё в хорошую погоду, здесь всегда не протолкнуться, но в тот день людей было необычно много даже для одной из самых популярных улиц мира. Я не сразу поняла подвох и заподозрила неладное, лишь оказавшись в гуще толпы, которая, как зыбучие пески, поглотила меня и не выпускала — а ведь я всего-то каких-то пару десятков метров прошла… Толпа вокруг говорила преимущественно на французском, и она была везде — в том числе на проезжей части. Если бы я предпочла такси, то куда бы раньше заметила, что движение автотранспорта по Полям было заблокировано. Люди, одетые в обычное, то и дело перемежались персонажами в костюмах — я бы назвала это сборище похожим на шествие футбольных фанатов, тем более что по степени дружелюбия, точнее, его отсутствия, оно им ни в чём не уступало, разве что фанаты редко таскают на себе плакаты и транспаранты. Я сносно говорю по-французски, сказались несколько лет занятий с репетитором, навязанным мне отцом поверх ещё десяти репетиторов по другим предметам, гувернантки из Шотландии и частного тренера по верховой езде (которому, по абсолютной случайности, суждено было стать моим первым мужчиной — но, не будем о грустном…). А вот читаю по-французски немного хуже, но всё же разобрать надписи на плакатах не составило для меня труда.