Спасите, мафия!
Шрифт:
Что интересно, Бельфегор никак не прореагировал — смех а-ля «я питон Каа» не в счет — и, зайдя в конюшню, начал седлать Маркиза, вороного жеребца Марии. Я удивленно воззрилась на сей беспредел, но затем подумала, что принц на то и принц, что не идиот и знает, что делает, а потому прошла к третьему в конюшне вороному жеребцу, названному мной Сетом, в честь египетского бога хаоса и разрушения, который был довольно спокойным конем… до тех пор, пока кто-то посторонний не пытался на него взгромоздиться. Собственно, соглашался перевозить он лишь меня, моих сестер, Игоря и его жену, а потому в наших конюшнях его считали третьим по норову жеребцом. Собственно, вороная масть у лошадей буденновской породы — большая редкость, а потому у нас их, таких, всего трое, и все они обладают очень и очень свободолюбивым и строптивым характером, что делает их явными лидерами, а Торнадо так и вовсе наш местный предводитель всея непарнокопытных. Что же касается Сета, он предпочитает, как и я, держаться в тени, но если уж это необходимо, запросто может как дать
Бельфегор царственно вскарабкался на Маркиза и, пришпорив коня, тут же перешел в галоп, я же неспешной рысцой поскакала следом, апатично разглядывая скучный, унылый пейзаж вокруг. Вскоре Бэл и Маркиз вернулись, и мы с Сетом были обшишишиканы и удостоены вопроса: «Почему же Принцесса не желает соревноваться?» — на что был дан ответ:
— А смысл?
Вопросов больше не возникло, и всю дорогу до деревни мы с Бельфегором беседовали о том, какие могли быть причины у Бьякурана присоединиться после битвы в будущем к Тсуне и можно ли считать, что он «на нашей стороне». Бэл, как и я, считал, что доверять вообще никому нельзя, даже самому себе, потому как никто не идеален (да-да, вы не ослышались: он даже себя, сиятельного, идеалом не считал — лишь чем-то близким к сей вершине), но говорил, что, ожидая от Бьякурана подвоха и контролируя каждый его поступок, мы всё же можем позволить ему некоторую свободу действия, и если уж он атакует, удивляться не придется, а если нет, от него будет польза. Я согласилась и решила, что Принц всё же не зря Гением зовется — оказалось, что всё это время наш енот не совсем дурью маялся на ферме, а издалека наблюдал за действиями подозрительных личностей, а именно: Рокудо Мукуро и Бьякурана, а также следил за тем, чтобы наши работнички не навредили лошадям, плюс тренировался в своем искусстве метателя кинжалов и, что важнее всего, искал в сети, с Катиного компьютера, информацию о мире Мейфу, шинигами и случаях, подобных нашему. Ничего интересного не обнаружив, он перешел к анализу данных по истории места, в которое его закинула судьба-злодейка, но и о земле, на которой стояла наша ферма, интересных данных не нашлось. Тогда Бэл решил оставить руины на Скуало, а сам занялся исследованием всего, что смог найти о загробных мирах, вскрыв какие-то правительственные сайты с Машиного, куда более нового, чем у нас с Катей, компьютера, способного на подобный подвиг. Данных было довольно много, но все они являлись довольно разрозненными и наиболее полную картину всё же вырисовывала манга «Потомки тьмы», которую я так и не успела начать читать. Впрочем, Бэл поведал мне, что существует мир мертвых, так называемый мир Мейфу, в который отправляются души умерших. Их судит организация Джу-о-чо, возглавляемая Королем Ада Эмма-Дай-О, а элитой считается подразделение шинигами, то есть богов смерти, под названием Энма-чо. Граф же был не обычным шинигами, а хранителем Дома Тысячи Свечей, где горели свечи, символизировавшие жизни смертных, и когда гасла свеча, человек умирал. Также в его доме была Книга Судеб, куда записывались судьбы всех смертных, а его помощником и единственным слугой, да и вообще относительно живым существом в радиусе километра от Дома Тысячи Свечей, являлся уродливый карлик Ватсон (неужели шинигами почитают Конан Дойля?). Граф был очень и очень эксцентричной личностью, обожавшей книги де Сада и жестокие шуточки, а братья Гу-Со-Сины, явившиеся в нашем случае посредниками между Катей и Графом, служили библиотекарями и внешне очень напоминали гусей. Собственно, вся эта информация нам не помогла понять, почему же Граф прислал мафию в этот мир, однако догадок у Гения Варии было пруд пруди, и выбрать одну-единственную было крайне сложно.
Вот за такими разговорами мы и подъехали к дому тети Клавы, сестры Игоря Ларионова, и я, спешившись, спросила Принца:
— Мне надо отдать лошадей сестре Игоря. Ты со мной?
— Почему бы и нет? — усмехнулся Бэл и спрыгнул на твердую землю.
Я пожала плечами, завела Сета на участок тетушки, прошествовала к распахнутому окну зеленого домика и, постучав по раме, довольно громко сказала:
— Тетушка, это Лена! Вы дома?
В комнате послышалось шебуршание, а затем на пороге дома возникла тетя Клава — как всегда, с пучком на голове, как обычно, в переднике и, как повелось, с широченной улыбкой от уха до уха.
— Ой, Леночка, — запричитала она, спускаясь с крыльца ко мне, — ты уже сто лет у нас не была! Как ты, как сестрички?
— Нормально, — ответила я, стараясь быть вежливой. — Все здоровы, дела пока идут как обычно.
— Ой, а что это за мальчик с тобой? — с таинственной улыбочкой вопросила тетушка, сегодня одетая в синее платье с крупными ромашками.
— Позвольте представить, — с тяжким вздохом ответила я. — Бельфегор Каваллини. Один из наших гостей. А это Клавдия
— Очень приятно, — выдал Бэл тоном, противоречившим смыслу сказанного.
— И мне, — протянула тетушка, оценивающе рассматривая Принца.
— Мы оставим лошадей? — вмешалась я в мысленный процесс разбора недостатков и достоинств моего друга тетей Клавой.
— Конечно-конечно, — всплеснув руками, затараторила она. — Привязывай, а мы уж и напоим их, и, если надо будет, покормим…
— Спасибо, но мы не задержимся. Приедем на пятичасовом автобусе, — пожала плечами я и поспешила к сараю, а точнее, к балке возле него, к которой мы всегда привязывали лошадей, оставляя их у тетушки. Бэл прошествовал за мной и тоже лишил своего коня свободы передвижений и седла, а я обратилась к приютившей звериков мадам:
— Мы тогда пойдем?
— Конечно, доброго пути, — улыбнулась она.
— Спасибо, тетушка, — кивнула я и поспешила за ворота.
— Приятного дня, — проявил любезность Бельфегор и последовал за мной.
— И вам, — озадаченно пробормотала тетя Клава, провожая нас взором, в котором явственно был виден когнитивный диссонанс, снедавший ее душу — Бэл ей казался излишне надменным, но, в то же время, его царские повадки заставляли взгляд цепляться за него, и это ввергало в сомнения и противоречия с самим собой стороннего наблюдателя, коим и явилась в данной ситуации родственница Игоря.
Вскоре мы с Бельфегором подошли к остановке, обозначавшейся в данном населенном пункте столбиком с табличкой, и начали томиться, аки молоко в кастрюле, в ожидании автобуса, который, конечно же, как всегда опоздал. Когда гроб на колесиках российского производства соизволил прибыть к нашему месту дислокации, я, Принц и еще двое граждан, которых я раньше видела в деревне, просочились в его недра. Мы с Бэлом, оплатив проезд, прошествовали в дальний конец консервной банки, выпущенной Павловским Автобусным Заводом, и мне даже относительно повезло занять одно из одинарных сидений. Бэл встал рядом со мной, ухватившись одной рукой за поручень на моем сидении, а второй — на сидении передо мной и, таким образом, отгородив меня от остального салона. Я благодарно ему улыбнулась, на что получила в ответ ухмылочку маньячного содержания. Я тоже ухмыльнулась, причем не менее маньячно, раздумывая о том, что если ко мне какая гадость во время этого путешествия прицепится, а мне на такие случаи обычно очень «везет», то целой и невредимой она до дома, до хаты не доберется, и это несколько меня успокаивало. Где-то в середине пути, полного тряски, ругани пассажиров и духоты, мне пришлось уступить место старушке с мешком огурцов, и Бельфегор, проведя меня в самый конец автобуса, заставил встать рядом с заблокированной обычно задней дверью, и вновь отгородил меня своей худощавой тушкой от внешнего мира в лице скандальных граждан. Я была ему за это крайне благодарна, поскольку обычно для меня самым сложным в поездке в город были именно автобус и шастанье по рынку, и единственные, кто мне всегда помогал с этими проблемами справиться — мои сестры. А вот теперь в их рядах, в рядах моих благодетелей, появилось пополнение в виде венценосного эгоцентричного Гения, который не то, что словесно защитит, «ежели что», но и на колбасу обидчика пустит, а это ой как успокаивает! Потому как не верю я, что словами можно вразумить агрессивно настроенного пьяного в дребодан алкоголика, например. А вот стилет его запросто уговорит замолчать и прекратить вести себя по-хамски, главное только не переборщить и в обезьяннике не оказаться…
Наконец автобус прибыл в город, и я, подумав: «Отмучилась», — наконец-то выпала из этого подобия коммунальной железной девы на относительно свежий воздух. Проезжавший мимо остановки жигуленок, конечно же, не преминул газануть, и я с тяжким вздохом поплелась к рынку. Бэл, сверкая ухмылкой от уха до уха и стройным рядом черно-бордовых полосочек, шел справа от меня и вещал что-то о мире Мейфу. Если честно, я слушала его вполуха, стараясь настроиться на прогулку в толпе, и наш гений местного сельпо, заметив мое наглое заигноривание его сиятельной королевской персоны, сделал вполне себе правильные выводы и ехидно вопросил:
— Ши-ши-ши, неужто Принцесса так боится людей?
— Разумно опасаюсь, — поморщилась я и перевела разговор в менее опасное русло: — Бэл, ты ведь гений, заметишь, если деньги стащить попытаются. Можешь мой кошелек в карман убрать? Я хоть и ношу клатч, как Маша велела, всегда в руках на этом рынке, но у меня его уже дважды вырывали, так что…
— Принцесса столь несамостоятельна, — хмыкнул полосатый вредитель и протянул мне царственную длань, в которую тут же был вложен извлеченный из моего клатча кошелек — маленький, черненький, явно дамский, и сопровожденный мыслью: «С глаз долой, из сердца вон, одной проблемой меньше». Под шумок я протянула Принцу еще и мобильный-раскладушку, который он, как и мой кошелек, сунул в карман варийской форменной куртки и, обшишишикав меня, вопросил:
— Неужели ты и впрямь не сможешь удержать сумку, если ее попытаются вырвать? Ты настолько слаба? Ты ведь всю жизнь в седле.
— Ну и что, что в седле? — пожала плечами я. — У меня руки не очень сильные, в отличие от спины. Так что я дважды лишалась на этом рынке клатча. Третий раз наступать на те же грабли меня не тянет.
— Надо тренироваться, — дало мне совет Его енотистое Высочество.
— Лень, — хмыкнула я. — Меня твой тезка очаровал, тот, который демон, так что тренироваться я вряд ли буду. И вообще, оно мне надо? Я раз в год по обещанию на рынке бываю.