Спасите, мафия!
Шрифт:
— Я могу и перебороть этого своего «тезку», — туманно изрек Принц и пояснил: — С завтрашнего дня Принц будет учить Принцессу метать ножи. Это очень помогает развить руки!
— Не хочу, — вяло попыталась отмазаться я.
— Не волнует, — безапелляционным тоном ответил Бэл. Вот так Гений Варии победил своего тезку, демона. Правда, мне всё равно было лень, но придется себя перебарывать и топать метать ножички, хоть мне и неохота…
Вскоре мы, не обращая никакого внимания на бросавших на нас косые взгляды прохожих, дошагали до черного металлического забора, над которым реяло белое с алым текстом знамя, гласившее: «Рынок Хозяюшка — лучший рынок в городе». Ну да, лучший, как же! Китайский контрафакт
Бельфегор, подойдя к кованым воротам, предложил мне руку, и я, схватив его под локоть, как страшная старая дева единственного доступного кавалера на балу, с тяжким вздохом устремилась в недра обители зла под названием «российский вещевой рынок». Брюки мы искали очень и очень долго: Принцу не нравилось абсолютно всё — от материала до фасона, и я уже готова была выть и лезть на стены, а в нашем случае на контейнеры с этими самыми «неправильными» брюками, но Высочество говорило, что мне не стоит быть столь нетерпеливой, и ехидно ухмылялось, порождая в моем воспаленном разуме подозрения на тему: «А не желал ли Принц таким вот методом поспособствовать моей победе над боязнью толпы?» Наконец, обойдя почти весь рынок, Бэл-сама выбрал-таки себе более-менее подходящие и по фасону, и по качеству брюки, а вопросив у продавщицы о наличие необходимого размера, был осчастливлен положительным ответом, на что я лишь скептически фыркнула и безапелляционным тоном заявила:
— Надо мерить. А то с размерами вечно не пойми что творится.
— Прямо здесь? — озадачился мой персональный демон лени. — Неужто Принцессе так не терпится увидеть стриптиз в исполнении Принца?
Продавщица лет сорока кинула на Бэла озадаченный взгляд, а я, пожав плечами, ответила нашему почти-Гению:
— Я не только Бельфегором одолеваема, но и Маммоном. Так что припиши к моей лени еще и жадность. Короче говоря, выкидывать деньги на ветер мне не светит, а стриптиза я не увидела бы, даже если бы и мечтала о подобном бреде, что является нонсенсом, и ты об этом знаешь. Тебе подержат занавесочку.
— Принцесса такая серьезная сегодня, что слов нет, — возмутился Бэл, прорулил вглубь контейнера и, присев на корточки, начал расшнуровывать свои бежевые сапоги-кеды. Как это вообще возможно, скажите на милость, совместить высокое голенище, шнуровку спереди до самого верха башмаков и спортивный фасон а-ля «кеды, кроссовки и иже с ними»? Кто был дизайнером этих чешек? Ну да ладно, не мое это дело, главное, Принцу удобно. Впрочем, глядя на долгое и упорное расшнуровывание им темно-бордовых широченных шнурков, я в том, что ему эта обувь ну прям вот очень удобна, начинала сомневаться. Впрочем, это всё же куда лучше вечно заедающей молнии, которая может в один сомнительно-прекрасный день отказаться застегнуться вообще, и вынужден ты будешь мчать вместо работы на рынок за обновкой. Шнурки же эту опасность отметают, разве что порваться могут, но это уж зависит лишь от усердия господина завязывающего, а не от ненадежного механизма.
Наконец наш Гений колхозов и совхозов скинул свои бежево-розовые чешки до колена, и продавщица, выдав
— Ши-ши-ши, Принцесса и впрямь очень стеснительна! — наконец прервал мои размышления о бренности бытия голос Бэла. Я обернулась и окинула его, разглядывавшего себя в стоявшем у стенки контейнера зеркале, оценивающим взглядом, не преминув съязвить:
— А Принц излишне распущен.
Кстати, посмотреть было на что, потому как вкус у нашей венценосной особы, несмотря на тиару на макушке и кедо-сапоги, имелся. Да и, если честно, не знаю, почему я так придираюсь к его обуви — выглядит она довольно симпатично, просто непривычно для нас, простых сельских работяг… Но, возвращаясь к вкусу Бельфегора, я вынуждена признать, что он у варийца отменный: Принц выбрал узкие, облегающие черные брюки, идеально подчеркивавшие его, прямо скажем, красивые, стройные (да, он парень, но из песни слова не выкинешь) и явно спортивные ноги, добавим, что брюки эти были с несколько заниженной талией, но не чрезмерно, а ремень наш любитель повыпендриваться выбрал (благо, мы его заранее прикупили) черный, кожаный, с серебристой пряжкой в виде летящего орла. Интересно, что он имел этим в виду? Или же ему просто птичка понравилась? Да нет, вряд ли… А спрашивать неохота. Смысл?
— Распущенность Принца пока никак не отразилась на Принцессе, — усмехнулся Бэл и добавил: — Цени!
— Угу, бегу и падаю, теряя тапки и остатки самомнения, — фыркнула я, а Бельфегор, отмахнувшись, перешел к более насущным вопросам:
— Как тебе?
— Ой, да шикарно, шикарно просто! — встряла в диалог худющая, как жердь, продавщица. — И так талию подчеркивает, и так сидит замечательно!..
— Вас не спрашивали, — ледяным тоном перебил женщину Бэл, и я, мысленно закатив глаза, вмешалась, пока мадам не решила «поставить наглого юнца на место»:
— Но тебе и правда идет. И в сапоги сможешь эти брюки в легкую запрятать без складок и прочих некрасивостей.
— Значит, Принцесса всё же, несмотря на всю свою скромность и пуританские взгляды, способна оценить мужскую красоту, — съязвил Бэл.
— Так давать оценку куда интереснее, чем тупо пялиться, — хмыкнула я, скрещивая руки на груди. — Да и пялиться на одетого парня с целью оценить шмотку или на раздетого, пытаясь оценить его самого — тоже разные вещи.
— Странная Принцесса, — протянул Бельфегор.
— И не поспоришь, — ухмыльнулась я, а Принц скомандовал продавщице:
— Мы берем, подержите занавес!
— А повежливей нельзя? — возмутилась та. О, ну, началось… — Я в два раза старше вас! Молодежь пошла — совсем старшее поколение не уважают!
— Я привык уважать не возраст, а силу человека, — ухмыльнулся Бэл, начиная прямо-таки источать опасность и безумие. — А за что мне уважать Вас, неясно.
— Пе… переодевайтесь уже! — заикнувшись, бросила его подопытная лягушка (Фран, почему ты мне вспомнился?), стремясь оставить за собой последнее слово.
— О, всенепременно! — усмехнулся Бельфегор, которого тут же скрыла шторка. — Наконец-то Вы выполнили поручение Принца.
Женщина ничего не ответила и лишь всем своим видом, правда, надежно скрытым от маньяка с садистской лыбой, выражала презрение к нему, молодежи в целом и надменным личностям в частности, а также раздражение на наглых клиентов и бессильную, увы и ах (для нее), ярость.
Я снова отвернулась, наплевав на то, что Бельфегор наверняка вновь съязвит, как только об этом узнает, и вскоре он, видимо, решив оправдать мои «ожидания», съехидничал: