Спасите, мафия!

Tamashi1

Вскоре мы добрались до ничем не примечательной пятиэтажной хрущевки с серыми унылыми стенами и исписанными нецензурными выражениями деревянными дверями, ведущими в недра подъездов. Бельфегор творчество наскальных живописцев эпохи неандертальцев проигнорировал, я же вполголоса пробурчала, что люди вообще не ценят труд других и общественное имущество, в ответ на что услышала всенепременное Бельфегоровское «ши-ши-ши». Он сам еще не устал так смеяться, интересно?..

Мы поднялись на пятый этаж по заплеванной лестнице подъезда номер два, стараясь не смотреть на исписанные всё теми же нецензурными выражениями, принадлежащими кисти, по всей видимости, иных художников от слова «худо», и не вдыхать

глубоко, словно в горах находились, разве что в горах воздух хоть и разряженный, но приятный, а в старом заплеванном подъезде — увы и ах — ароматов ванили и фиалок дождаться сложно, разве что букет с собой заранее притащить. В конце концов, спасибо сломанной двери, мы таки выбрались на свежий воздух плоской крыши, и я наконец смогла вздохнуть полной грудью, но тут же зажмурилась — страх подкрался незаметно.

— Не беспокойся, если начнешь падать, я тебя поймаю, — «успокоил» меня Бэл. Ага, конечно! С пятого-то этажа! Нашел идиотку! Хотя… он ведь Гений. Может, стоит ему поверить?..

— Поймаешь? — с надеждой спросила я, не открывая глаз, и почувствовала, что ледяные ладони взяли меня за руки и несильно потянули вперед.

— Поймаю, не сомневайся, — как-то подозрительно раздраженно процедил Бэл, и я, распахнув-таки глаза, обнаружила, что он стоит передо мной, держит меня за руки и пытается тянуть к краю крыши.

— Бэл, я боюсь, — прошептала я, с ужасом глядя на этот самый край.

— Но Принц тебя поймает! — возмутился он.

— Знаю, — прошептала я, понимая, что наверняка сейчас побледнела, аки полотно, ну, или как Бьякуран — тоже показатель. — Но мне всё равно страшно.

— Хм… — протянул Бэл, прекращая бесполезные попытки подтащить меня к краю, а затем, отпустив мои руки, подошел ко мне слева и, встав чуть позади меня, спросил: — А если Принц будет совсем рядом, испугаешься?

— Испугаюсь, — истерически хихикнула я, чувствуя, что колени начинают дрожать и подгибаться.

— Стоит попробовать, — усмехнулся енот-садист и, крепко обняв меня со спины, скомандовал: — Давай, Принцесса, покажи мне свою силу воли. С правой ноги, на счет «три». Один. Два. Три.

Я почувствовала, что в мою правую щиколотку настойчиво, но не сильно долбят сапогом, и, скрепя сердце, подчинилась требованию, сделав неуверенный, робкий шаг к краю крыши. Бэл же на достигнутом не остановился и вот таким вот хитромудрым методом подогнал меня, несчастную, к обрыву. Я шумно сглотнула, а Принц скомандовал:

— Смотри только на горизонт. На линию горизонта вдалеке, поняла?

Ответить я была не в состоянии и лишь едва различимо кивнула, а Бельфегор, крепко обнимавший меня за талию, заявил:

— Тогда мы с тобой будем вот так общаться! Принц любит высоту — это достойно его положения. А ты можешь разделить его любовь и поговорить с ним о чем-то важном, наслаждаясь видом.

Я шумно сглотнула, чувствуя, что дрожь из колен распространилась по всему телу, а эти самые колени подгибались так, словно я неделю не спала, а затем марафон бежала. Мой личный штатив в полосочку рухнуть от страха мне не давал и лишь прижимал к себе, удерживая в вертикальном положении и помогая не навернуться не только с крыши, но и попросту на нее. Я поняла, что болтать мне с ним не светит, и потому уставилась во все глаза на линию горизонта. Небо, ослепительно-прекрасное в своей неземной синеве, манило и зачаровывало, не давая отвести взгляд. Редко плывущие кучевые облака, похожие на снежные насыпи, обещали вечерний дождь. Солнце, как никогда яркое и слепящее, согревало горячими лучами и подмигивало, скрываясь порой за облаками. Ветер, не так ощутимый на земле, играл нашими с Принцем волосами и заставлял ежиться от холода, но в то же время улыбаться, потому что такой свежести и легкости, порывистости

и чистоты на земле он нам, увы, не демонстрирует. Я немного расслабилась, а Бельфегор начал рассказывать что-то про Варию — какие-то забавные случаи из жизни «простых пафосных мафиози». Вскоре я начала прислушиваться к его повествованиям и даже порой смеялась, правда, немного истерически, над самыми веселыми моментами рассказов. Бэл всё так же обнимал меня и крепко прижимал к себе, и в результате, через неизвестное лично для меня количество времени я почувствовала, что страх начал потихоньку отступать. Потому я включилась в разговор и тоже начала рассказывать забавные случаи из своей жизни, благодаря чему с удивлением обнаружила, что чувство юмора у нас с монаршьей особой на удивление схожее — чернее темной ночи и моськи трубочиста. Впрочем, ожидаемо, что уж там? Стоило бы и раньше предположить… Он же садист! А я готесса…

— Ну что, Принцесса, хочешь увидеть нечто чудесное, достойное королевской особы? — наконец решил, по всей видимости, расшевелить меня, статичную до безобразия, мой временный психотерапевт.

— Предположим, — уклончиво ответила я.

— Тогда Принц на секунду отпустит Принцессу, но будет рядом, — заявил Бельфегор и сделал шаг назад. Паника накрыла с головой, а эта самая голова начала нещадно кружиться, и я судорожно обернулась, покачнувшись, но Принц тут же рванулся обратно и подхватил меня за талию, не давая грохнуться вниз.

— Ты так неуклюжа, — съехидничал он и развернул меня спиной к пропасти, давая возможность беспрепятственно смотреть на крышу, однако такое положение было даже хуже, потому что пропасть была лишь в шаге, но я не видела ее и не знала, куда именно мне нельзя делать этот самый шаг.

— Страшно, — трясущимися губами пробормотала я, сжимая руки в кулаки и ёжась.

— Но Принц ведь рядом, — блеснул логикой местный иррационал и кивнул на крышу: — Присмотрись, Принцу на помощь пришел его верный товарищ!

Я, до этого смотревшая лишь на горизонт, опустила взгляд на грязно-серую битумную крышу и не смогла сдержать немного нервную, но умиленную улыбку. Прямо перед нами сидела белоснежная норка-альбинос с челкой, похожей на челку Бэла, маленьким розовым носиком-пуговкой и шикарнейшим пушистым белым хвостом. На кончиках острых ушек горело ярко-алое насыщенное пламя, а зверюшка хищно усмехалась, до безобразия напоминая мне своего хозяина.

— Познакомься, это Минк! Норка Урагана! — пафосно изрек Бэл. — Минк, а это подруга Принца, Елена, прошу любить и жаловать! По крайней мере, Пламенем ранить не стоит точно.

— И на том спасибо, — пробормотала я, и Бэл ехидно рассмеялся.

Норка прошествовала ко мне летящей, грациозной и не менее царственной, чем у нашего Высочества, походкой, внимательно осмотрев меня из-под густой челки, явно усмехнулась (по крайней мере, я именно так интерпретировала ее оскал) и одним ловким движением прыгнула Принцу на правое плечо.

— Красивый, — пробормотала я, косясь на зверика, но всё еще продолжая паниковать.

— О, да! Оружие, достойное Принца! — заявил Бельфегор, а затем довольно тихо и почти не пафосно добавил: — И верный друг.

Почему-то на душе вдруг стало очень тепло. Возможно, потому, что хоть Бэл и был очень одинок, один друг у него всё же был, и это не могло не заставить меня улыбнуться.

— Рада, что у тебя есть друг, Бэл, — тихо сказала я.

— Два друга, — возмутился венценосный холерик, — или ты считаешь слова Принца и его клятву ложью?

— Нет, конечно, — поморщилась я. — Но я так и не поняла, почему ты ее тогда дал.

— Хммм… — протянул Принц, а затем всё же соизволил пояснить: — Ладно, я объясню. Просто Принцесса первая, кто улыбался перед скорой смертью так же, как Принц.