Спасите, мафия!
Шрифт:
— И горжусь этим, — фыркнула я. — Ну что, приступим?
— Ага, — кивнул мечник и вопросил у нашей хмурой Тучки: — Откуда начнем?
— С алтаря и радиуса в метр вокруг него, — холодно бросил птичконосец без птички и, подойдя с «длинной» стороны к алтарю, высотой доходившему ему до середины бедра, положил на него ладони.
Ямамото взял меня за руку, подмигнув, отвел на расстояние примерно двух метров от Хибари-сана и прямоугольной темно-серой глыбы и, оставив одну, подошел к алтарю чуть ближе, но не пересекая незримую линию, проходившую на расстоянии метра от него.
— Начали, — скомандовал Хибари-сан, и внезапно его ладони, лежавшие на алтаре, полыхнули ярким фиолетовым пламенем,
— В этом секторе ничего необычного, все накопления пламени на поверхности, — на пару мгновений став серьезным, отрапортовал Такеши, а затем, снова разулыбавшись и почесав затылок, предложил: — Идем дальше?
Блин, у них что, у всех раздвоение личности, что ли? А я думала только у парней, чье имя на букву «Б» начинается… Ан нет, один Хибари-сан верен себе и перепадами настроения не страдает — вечная бука и язва моровая. Впрочем, вчера он тоже явил миру ООСище собственной личности, но это хоть не было резким, внезапным и спонтанным событием, как в случае с остальными «Вонгольскими и Варийскими придурками», как сказал бы Ску-тян. Кстати, о Хибари-сане: он погасил свою «лампочку Ильича», прошлепал к месту, откуда пропал камень, то есть к двенадцатичасовой отметке, вновь зажег Пламя на ногах, и оно потекло в зеленую травушку-муравушку, ничуть ее не подпаливая. Неужели это Пламя совсем не обжигает? Мне аж любопытно, право слово… Хотя Пламя Урагана точно лучше не трогать — оно не просто обжигает, оно разрушает…
— Ничего, — вновь отрапортовал Такеши, и операция продолжилась на другом участке. Мне стало откровенно скучно, и я, плюнув на всю эту канитель, направилась к деревьям. Усевшись у ствола высоченной старой березы, я прислонилась к нему и начала плести веночек из росших вокруг меня ромашек. А что еще мне было делать? Позвали меня не пойми зачем, а задание не дали. Или я у них что-то вроде миротворческого контингента, который влезет в спор и своей тупостью да навязчивостью выиграет время, ежели Хибари-сан начнет врубать режим «ищу противника, дайте тонфа о чью-то челюсть почесать»? Так Хибари-сану на меня начхать будет, ежели в нем никогда не дремлющего зверя окончательно разозлят…
Мои раздумья прервал Хибёрд, спикировавший мне на плечо и чирикнувший. Я улыбнулась, пересадила пушистый комочек себе на согнутое левое колено и продолжила плетение, с улыбкой спросив:
— Привет, няша моя. Хочешь песенку споем?
Канарейка чирикнула, а я призадумалась и ляпнула:
—
Хибёрд с энтузиазмом зачирикал, и я, разулыбавшись, негромко, так, чтобы на поляне не было слышно, запела одну из своих любимейших детских песенок:
— Дружба крепкая не сломается,
Не расклеится от дождей и вьюг.
Друг в беде не бросит,
Лишнего не спросит,
Вот что значит настоящий, верный друг.
Мы поссоримся — и помиримся,
Не разлить водой — шутят все вокруг.
В полдень или в полночь
Друг придет на помощь,
Вот что значит настоящий, верный друг.
Друг всегда меня сможет выручить,
Если что-нибудь приключится вдруг.
Нужным быть кому-то
В трудную минуту,
Вот что значит настоящий, верный друг!
Ну а что? Детская песенка плюс тоненький голос пушистой желтой канарейки — идеальное сочетание! Да и слова очень Хибёрду подходят, потому как он лучший друг Хранителя Облака. А этот самый Хранитель — его лучший друг, так что вряд ли он уж очень сильно взбесится, если Хибёрд ему такие строки пропоет. Да, я нарываюсь. Ну и ладно. Зато хоть по душам с моим любимым первоптицем пообщаюсь, если так можно выразиться, потому как он явно любит петь и разучивать песни.
Я продолжила плести венок и начала учить Хибёрда детской песенке, а порой долетавшие до моего слуха печальные фразы Ямамото о том, что ничего не найдено, вгоняли в депру, но я старалась от этого абстрагироваться. Солнце припекало, и я радовалась, что мы с Хибёрдушкой заныкались в тенёк, а наших вонгольских трудяг мне попросту было жаль, особенно учитывая костюмчик нашего комитетчика. Впрочем, «жаль» — слово неуместное. Я им сочувствовала, сама плавясь от жары, аки мороженое в микроволновке. Представляю, каково бедному Хибёрду! Он ведь, по сути, довольно худенькая птичка (о да, я уже успела его тушку под перьями прощупать), но перышки, топорщась в разные стороны, делают его похожим на пушистый желтый шарик и создают обманчивое впечатление, будто пичугу перекармливают. Ага, «щаз»! Чтобы Хибари-сан, зная, как опасно избыточное питание, перекормил своего питомца? Да ни в жизнь — не с его любовью к зверюшкам и пичугам! Ну да ладно, это всё мелочи, вернемся к реалиям происходящего. Когда песня была вызубрена Хибёрдом наизусть, и мы аж трижды вместе ее спели, четвертое исполнение прервал радостный вопль орангутанга, нашедшего Клондайк бананов:
— Нашел!!!
Я хапнула Хибёрдушку в ладони и как была с венком на голове, так и ломанулась к мафиозикам, словно на пожар. Они стояли у внешнего круга из камней примерно на отметке в четыре часа дня, и мечник, тыкая пальцем в землю, что-то вещал сложившему руки на груди хмурому комитетчику.
— Что нашли?! — возопила я, подбегая к ним и вставая справа от стоявшего спиной к алтарю Хибари-сана. Место слева от него было оккупировано довольным собой Такеши с Коджиро на плече.
— А кто его знает? — беззаботно ответил мечник и рассмеялся, закинув руки за голову. — Надо копать.
— А разве можно? — усомнилась я.
— Травоядное, у нас что, есть выбор? — бросил Хибари-сан раздраженно и одарил меня взглядом, ясно сказавшим мне: «Ты всё это затеяла, а теперь в кусты?!»
— Да вроде нет, — пожала плечами я, отвечая сразу и на заданный, и на молчаливый вопросы. — Только мы не знаем, нарушится ли какая-нибудь энергетическая ерунда, если мы начнем раскопки. Но хуже уже вряд ли будет: одного камня всё равно не хватает. А где находка-то?
— Да прямо под нами, — пояснил Такеши, ткнув пальцем в землю перед Хибари-саном. — Копать надо здесь, Коджиро это ясно почувствовал.