Спасите меня, Кацураги-сан! Том 8
Шрифт:
— Ладно, — вздохнула она, решив довериться мне. — Тогда взгляните сюда.
Женщина, громко цокая каблуками, повела меня к своему рабочему компьютеру. Я не мог не отметить причину, по которой Ниидзима Касуга так восхищался профессором. Она сильно отличалась от других индианок. Ритика Банзаль носила под белым халатом обтягивающий строгий костюм, в то время как остальные представительницы прекрасного пола одевались исключительно в свободные мешковатые одежды.
Да и характер у неё стальной. Видимо, на ней сильно
— Я вместе со своей командой создаю новое поколение антибиотиков широкого спектра, — произнесла она.
Ниидзима Касуга заметно напрягся, когда женщина бросила на него свой взгляд, но я высказал ей все те же мысли, которые ранее поведал Ниидзиме. Мой японский коллега с облегчением вздохнул, осознав, что его болтовню не раскрыли.
— Действующее вещество называется хиталофтор, — продолжила Ритика Базаль. — Однако я называю этот препарат милосердным антибиотиком.
— Милосердным? — удивился я. — Это торговое наименование?
— Нет, временное, — усмехнулась она. — Хотя другие сотрудники лаборатории часто называют его пацифистом-убийцей.
— Да уж, интересные у вас в Индии названия, — усмехнулся я. — Так в чём суть этого инновационного препарата? Чем он отличается от уже существующих антибиотиков широкого спектра действия?
— Как вы уже могли понять из придуманных нами названий, доктор Кацураги, мой препарат не убивает бактерии, — заявила она.
— То есть? — не понял я. — Но ведь убийство бактерий — это главная функция любого антибиотика.
— Верно, — кивнула она. — Бактерии будут умирать, но он будет участвовать в этом не напрямую. Мой препарат воздействует на вирулентность бактерий, то есть на их способность поражать органы и размножаться. Другими словами, он обезоруживает микроорганизмы. А когда те остаются без защиты, их уничтожает иммунитет человека.
— Невероятно! — искренне удивился я. — Если этот препарат действительно будет так работать, он решит огромное количество проблем. Я восхищён, профессор Банзаль.
— Вижу, вы уже поняли, что я имею в виду, доктор Кацураги? — она хитро прищурила глаза. — Никакого дисбактериоза. Собственные бактерии организма не будут умирать.
— А также большинство бактерий, скорее всего, не смогут создать контрмеры и обрести резистентность, — подметил я. — Поскольку сам антибиотик не служит причиной их смерти.
— Суть вы уловили, доктор Кацураги. Может быть, пройдём в лабораторию? — предложила она. — Я покажу вам сам процесс его изготовления. Так вам будет проще понять механизм действия.
Профессор Ритика Банзаль провела меня через несколько коридоров до самой лаборатории. Я отметил, что этот отдел достаточно хорошо защищён. Несколько уровней охраны, отличная вентиляция, герметичные двери. Индийский филиал «Ямамото-Фарм» не даёт в себе разочароваться.
Однако, когда
— Итак, доктор Кацураги, в основе препарата лежит… — профессор осеклась. — Доктор Кацураги, вы меня слушаете?
— С вашим сотрудником что-то не так, — сказал я, указав на мужчину за стеклом.
— Что вы имеете в виду? — не поняла профессор.
— Мне не нравится цвет его кожи.
А ещё мне не нравится, что впервые за несколько дней «анализ» вновь дал о себе знать.
Глава 10
— Цвет кожи? — переспросила Ритика Банзаль. — А что вас смущает?
— Посмотрите внимательно, — я указал на одного из химиков. — Не подумайте, что я с непривычки неправильно расценил смуглость индийской кожи. Ощущение, что она окрашивается в сероватый цвет, вам не кажется?
Профессор, нахмурившись, посмотрела через стекло на коллегу. Он заметил, что мы наблюдаем за ним, удивлённо взглянул на нас с Ритикой, а затем исполнил немое «намасте», решив, что мы просто хотим поздороваться.
— Взгляд болезненный. Я точно могу сказать, что он плохо себя чувствует, но продолжает работать, — сказал я.
— Вижу, доктор Кацураги, — кивнула профессор. — Вы правы. Действительно, кожа сероватая. Ох уж этот Бахадур Шахал! Он ведь постоянно отпрашивается на перерывы. Я думала, что он просто отлынивает.
— Нет, похоже, ему действительно плохо, но он сам пока этого не понял, — объяснил я. — Прошу, позовите его сюда. А ещё лучше — вывести его из лаборатории. Мне нужно его осмотреть.
Ритика Банзаль нажала на кнопку вызова, чтобы её голос было слышно за стеклом лаборатории. Женщина произнесла что-то на хинди, но я чётко услышал имя «Бахадур Шахал».
Мужчина тут же оставил работу и вышел к нам. Профессор жестом попросила Шахала выйти из лабораторного отдела вслед за нами. Когда мы оказались в чистой, хорошо освещённой комнате, я начал разговор с химиком.
— Господин Шахал, вы говорите на английском? — спросил я.
Было бы крайне неудобно, если бы пришлось переводить всю речь туда-обратно через профессора Банзаль.
— Да, — коротко кивнул он.
— Все мои сотрудники знают английский, — подметила Ритика. — В противном случае они бы здесь не работали. Мы постоянно связываемся с иностранными учёными, поэтому без знания английского языка в этой лаборатории делать нечего.
— Господин Шахал, меня зовут Кацураги Тендо, я — врач-терапевт. Во время экскурсии по лаборатории я заметил, что с вашей кожей что-то не так. Вы сами на это не обратили внимание?
— Да я, если честно, в зеркало-то себя видел в последний раз дня два назад. Я здесь уже третьи сутки безвылазно работаю, — заявил он.