Спаситель Кремниевой долины. Как я защищал стартапы от бюрократов
Шрифт:
Но теперь у нас были два варианта статьи. Первый – легкий для Фрэнка: о том, что Чак и Хиллари не в состоянии сотрудничать в основном потому, что Чак завидует той легкости, с какой Хиллари умеет привлекать к себе внимание. Второй – более сложный и важный: два сенатора от Нью-Йорка работают вместе после самой страшной атаки на США со времен Перл-Харбора. Оба варианта в той или иной степени правдивые. Первый – забавный слух, способный развлечь читателя; но в контексте момента он выглядел совсем ничтожно. Второй – рассказ о том, что ведущие политики способны преодолеть существенные разногласия, стоя на одном из сложнейших перекрестков истории страны.
Разумеется, мы с Фрэнком остановились на второй версии. Вариация на тему старого изречения: отвечай на тот вопрос, на какой хочешь ответить, а не на тот, который задан. Если бы поведение сенатского
Нью-Йорк получил деньги.
Статья вышла в середине декабря, и я расслабился. Оба сенатора выглядели привлекательно: полные заботы о Нью-Йорке, искренне преданные своим избирателям, готовые сделать все от них зависящее, чтобы помочь городу снова встать на ноги (всем аспектам был придан некий дополнительный эффект для того, чтобы выглядеть правдиво). Статья описывала их взаимоотношения гораздо более теплыми, чем на самом деле. Чак даже получился этаким оптимистом – старший сенатор, не обладающий славой и известностью своего младшего сенатора, но принимающий это спокойно и желающий вместе трудиться на благо своих избирателей.
Он должен был быть в восторге. Мы избежали катастрофы, нашли новый вариант статьи, в котором он выглядел не мелочным и узколобым, а действительно положительным героем именно в тот момент, когда это привлекало максимум внимания.
Но не его внимания. Оказывается, в день выхода статьи Хиллари провела в Буффало некое мероприятие, заставив Чака почувствовать, будто она забрала себе все его лавры.
– Ты знаешь, что она сделала? – заорал он.
Я понятия не имел.
– Это была наша тема! Моя идея! Она загребает жар чужими руками. Как ты позволил такому случиться?
Я был поражен – не тому, что Хиллари куда-то отправилась, показала себя в лучшем виде и сняла сливки (вероятно, она и правда так поступила, и мы, кстати, поступили бы точно так же), но тому, что после всех наших достижений и усилий он еще и начал меня корить.
– Вам, ребята, надо работать гораздо усерднее!
Это стало последней каплей. Все разочарования, все напряжение, весь стресс, испытываемый во время периода вокруг одиннадцатого сентября, – все это выплеснулось наружу. Я работал восемьдесят часов в неделю – и при этом остался незамеченным. То, что я потратил все эти часы, позволяло мне чувствовать себя нужным и причастным, но мое эго требовало как минимум скромного признания (более чем скромного, по правде говоря).
Я орал. Ругался. Проклинал все на свете. Я выбежал из офиса. Не отвечал на звонки Чака. Сообщил штабу, что ухожу на сутки, а то и навсегда. Это, естественно, Чака испугало, поскольку директор по связям с общественностью – все равно что наркодилер. У него/нее есть то, что Чаку особенно необходимо, и, если они вдруг решат закрутить гайки, Чак превратится в наркомана без дозы.
В конце концов, я взял трубку. Он извинился. Я принял извинения. Но усвоил урок. Теперь я знал, что привлекать к кому-то всеобщее внимание просто ради внимания – не то, что может сделать меня счастливым. Этого недостаточно. Даже при том, что покинуть офис Чака означало бы немедленно потерять в статусе и влиянии.
Такой выбор стоит перед каждым молодым политиком, но еще острее – перед теми, кто занят в сфере коммуникаций. Фактически основа успеха любого политика – «хорошая пресса», а значит, толковый пресс-секретарь может приобрести большое влияние и власть в весьма юном возрасте. Но в таком случае пиар станет вашим главным умением, и, если вы не успеете свернуть куда-то еще, то, скорее всего, уйдя с государственной службы, завершите карьеру в какой-нибудь PR-конторе, так и не достигнув высот, о которых мечтали в двадцать семь лет, помогая мэру, сенатору или губернатору. Я же считал важным посредством работы в коммуникациях накопить опыт и влияние в
Пока мы были заняты попытками скрыть истинные взаимоотношения Чака и Хиллари от Фрэнка, мэром избрали Майка Блумберга. Будучи представителем республиканцев, который к тому же отсутствовал в городе одиннадцатого сентября, Майк потерял около двадцати пяти процентов голосов. Но сочетание страха и шока, испытываемого всеми после катастрофы; жажда заполучить сильного, компетентного лидера; обожествление Джулиани, который так классно держал за все ответ и поддерживал кандидатуру Майка; грубое, приправленное расовым оттенком противостояние Марка Грина и Фернандо Феррера, снизившее явку на выборы сторонников демократов [10] ; 72 миллиона долларов, затраченных Майком на всю кампанию; и отлично проделанная работа его команды – всего этого хватило, чтобы он победил (с небольшим, правда, перевесом). Мэр Нью-Йорка был теперь CEO Нью-Йорка [11] .
10
Команда Грина затемнила лицо Феррера в листовке, распространяемой на Стейтен-Айленде, что возмутило латиноамериканских избирателей. Многие из них попросту не пошли на выборы. Голоса латиноамериканцев Бронкса, которые пошли бы к кандидату от Демократической партии, достались Блумбергу.
11
Один из лучших рекламных роликов Майка поднимал тему расового неравенства во время первого тура у демократов. В клипе мы увидели множество известных нью-йоркских демократов, которые говорили о том, что расовую принадлежность ни в коем случае нельзя использовать в предвыборных кампаниях как средство разобщения электората. Все они имели в виду другие ситуации, но их слова вполне применимы и к этой истории. Одним из известных демократов, показанных в клипе, был Чак. Терри Маколифф, тогдашний председатель Демократического Национального комитета, был взбешен из-за того, что членов его комитета использовали как орудие против кандидата-демократа. Он позвонил Чаку и потребовал, чтобы тот велел Блумбергу прекратить выпускать ролик в эфир. Но существовала одна проблемка: Чаку очень нравилась эта реклама. В клипе он выглядел прекрасно. И говорил замечательно. И все его комментарии были по делу. Блумберг потратил на рекламу как минимум миллион и потому получил тонну эфирного времени. Но трудно сказать «нет» главе родной партии. Поэтому на публику мы выпустили пресс-релиз, обвиняющий ролик в искажении фактов. Но прямо перед этим Чак сказал мне: «Позвони своему другу Скайлеру и скажи ему так: не важно, что он читает релиз, и не важно, что я говорю, но пусть они продолжают крутить свой ролик. На следующий день после выборов Чак позвонил Майку, чтобы поздравить с победой. Ответ Майка: «Спасибо. И, кстати, я только что снял ваш ролик с эфира».
А мне было куда свернуть. Эд Скайлер, мой очень близкий друг – мы познакомились в Департаменте парков, – был пресс-секретарем Майка во время избирательной кампании и только что стал пресс-секретарем мэрии (самым молодым, самым высоким и, на мой взгляд, самым умным в истории). В мэрии сейчас подбирали сотрудников на руководящие посты, и Эд хотел, чтобы я к ним присоединился. Я не возражал. Поскольку я обещал Чаку два года, я ходил у него на поводке еще восемь месяцев. Но как только наступил 2002 год, я начал считать дни до истечения своего срока, чтобы получить возможность вернуться домой и поработать над чем-то иным, нежели чей-то имидж. И, как я надеялся, потрудиться на благо по-настоящему редкой породы – политика, который действительно болеет за свое дело.
С моей точки зрения, работать на Майка означало служить одному из, вероятно, пяти процентов политиков – тех, кто бывает доволен, только выполнив поставленную задачу. Это действительно достойная группа – одна из пяти в сфере политики. Вот вам другие.
Середняки: все политики нуждаются в этой работе в основном для укрепления собственной уверенности. Они не против достижений и не увиливают от настоящей работы – но она второстепенна по отношению к их нужде во внимании.
Идеалисты: истинно верующие, вроде партии зеленых слева и чайной партии справа. Люди типа Берни Сэндерса и Рэнда Пола относятся к этой категории.