Спасти кавказского пленника
Шрифт:
— Пощади!
— Где письмо?! — зарычал я. — Ты, позор греческого народа, как посмел на меня покуситься?!
— Я позор?! Что ты возомнил о себе?! Слушайте! Слушайте все! Коста — русский шпион! Вот доказательство! — он вытащил из-за пазухи листок бумаги и замахал им, как белым флагом.
Сенька осторожно забрал письмо и передал его мне.
— Заткни свой поганый рот! — презрительно выдал он лежащему Георгию.
— Ты правильно догадался, — спокойно ответил я Луке по-гречески. — Я работаю против англичан. И помогаю России. Стране, которая приютила тысячи греков. Стране, отправляющий свои корабли, чтобы пираты не нападали на беззащитные
— Повесить? — уточнил Сенька.
Горцы на этот раз возмущаться не стали. Лишь затрясли шашками в воздухе в знак одобрения.
Над лесной дорогой пронесся нечеловеческий вой. Лука догадался по нашим лицам о своей участи. Потекли последние минуты его продажной жизни.
Я уже остыл. Лично руки пачкать желания не было. Предложение Сеньки пришлось кстати.
— Самое подходящее для такой мразоты! Я бы еще и табличку на шею нацепил, написав «предатель и вор».
— Я напишу! — предложил Башибузук. — Я у муллы учился. Грамоту разумею.
[1] Корабли Черноморского флота регулярно отправлялись в распоряжение русского консула в Греции для защиты местного населения в Архипелаге.
Глава 24
А где-то в Крыму…
Белл был потрясен. Плакал, как девчонка. Новость о странном конце его слуги-драгомана, образно говоря, вышибла его из седла.
— О, мой верный Лука! — он не скрывал своих слез. — Какая потеря!
Не нужно было ему ни на что намекать. Он сам все домыслил и связал в один клубок. Охлаждение к нему Шамуза, свою изоляцию после дурацкого набега и гибель Луки. Сидел, дрожа в сырой сакле нового хозяина, и рассыпался перед ним мелким бесом. Пытался то и дело отдариться, хотя его возможности таяли на глазах.
— Я постоянно пишу в Константинополь, — жаловался он мне, — о нехватке подарков. Деньги растаяли. Кредит у турок исчерпан. Каждую ночь я засыпаю с мыслью о том, что утром не проснусь. Порой мне кажется, что старейшины смотрят на меня как на курицу, несущую золотые яйца. Стоит прекратиться дождю из подарков, меня без колебаний прирежут!
Лонгворт и Паоло не были столь пессимистичны, но тоже проявляли беспокойство. Первый больше, второй меньше. Венерели вообще в период трезвости был настроен решительно.
— Вы, Коста, абсолютно верно поступили, собрав вокруг себя отряд головорезов. Еще немного, и вожди начнут с вами считаться и звать на свои собрания. О, эти собрания! Сплошная говорильня! Война — дело молодых, а не старичья! Да, они, эти убеленные сединами деды, все еще жаждут славы и не вешают на стенку свои луки. Хотят, чтоб о них говорили, как о великих воинах. Но заболтают любого до смерти. А нам нужно драться! Каждый день жалить русских! Пускать им кровь! Ха-ха, где мои ланцеты?!
«Венерические у тебя и мысли, и поступки! Под стать фамилии!» — думал я, но внешне был само очарование. Мило скалился. Поддакивал. Настроение соответствовало погоде. Легкий декабрьский морозец. Солнышко. И перепуганные англичане! Есть от чего возгордиться и возрадоваться!
— Меня тревожит Белл, — поделился со мной Паоло, оставшись со мной наедине. Он в последние
— И что же вас беспокоит?
— Его странная тяга к красивым молодым мужчинам![1]
— Содомит?
— Не могу сказать. Но его горе из-за смерти Луки имеет второе дно. Уверен!
— Паоло! Вам следует проявлять больше осторожности. Ваш отряд телохранителей, составленный из поляков, меня напрягает. Слишком они слабы. Не бойцы. Какие вояки из дезертиров? Я дам вам своих людей. Черкесов. Решительные ребята, которые не продадут. И прикроют в трудную минуту! Кто знает, как все обернется. Белл слишком многое наобещал вождям!
— Вы настоящий соратник! Я рад видеть вас в нашей компании. Хоть один настоящий мужчина! Не рыдающий Белл со своей скорбной рожей. Он похож на рассол: такой же противный и употребим лишь в исключительных обстоятельствах! Не восторженный юнец Лонгворт, лезущий, как последний идиот, под пули и ядра! Вы — тот, кто мне необходим!
Мне нравился его настрой. Требовалось закрепить наше «доверие». Первый шаг уже сделан. Башибузук с пятеркой самых проверенных горцев временно перешел под командование Венерели. Осталось нанести последний штрих на «картину маслом». Стать настолько близким и своим, чтобы и тени сомнения не возникло: мне можно доверять безоговорочно!
В Черкесию шел постоянный поток оружия, пороха и свинца для горцев. Белл каким-то образом выстраивал логистику так, что корабли то и дело приставали к берегу в тайных бухтах, обманывая русские крейсера. Я уже выведал имена самых доверенных капитанов. Но какой в том толк? Трабзонский и Синопский паши были, судя по всему, в доле с контрабандистами. У Фонтона из Стамбула не выходило вдарить им по рукам.
Блокада и крейсерство вдоль побережья результат давали сомнительный. Белл создал надежный канал связи с константинопольским посольством. И регулярно получал корреспонденцию. И грузы с оружием прибывали регулярно. Их забирал Паоло. Если он по какой-то причине не успевал добраться до очередного торговца с «посылкой от дядюшки», сэра Понсонби, горцы вели себя честно. Привозили порох и ждали справедливого дележа.
Дайте мне рацию! Что толку в моих знаниях?! Башибузук постоянно мне докладывал об ожидаемой поставке. И — чо, как сказали бы мои приятели-гопники из «Африки»?! Кого и как мне упредить, чтобы мой знакомец, лейтенант Алексеев на люгере «Геленджик» был в нужной точке и в нужное время?! Если я отправлю гонца к Гаю, турецкая кочерма успеет три раза смотаться туда-сюда из Турции и обратно. Мелькала мысль связаться с надежнейшим Пацовским в Бамборах. И тут же я одергивал себя. Сразу засвечусь. Да и далековато от Цемеса до Абхазии.
Нужен был план! Идея! Но в голову ничего толкового не приходило. Казалось, вот оно — англичане у меня в руках! Но что мне с этим делать? Передавить или утопить, как щенков в ведре? Белл что-то чувствовал. Сторожился. Держал телохранителей рядом и смотрел на меня с испугом. Неужто я позволял своим мыслям о резне проявиться на лице?
Меня несколько раз просили встретить передачи из Константинополя. Я решил обернуть эту процедуру в свою пользу. Так бы сделал Фонтон.
— Мистер Белл! — вкрадчиво сказал я однажды. — Из-под Анапы пришла весть. Некий купец привез вам письма из Константинополя. Они столь важны, что он требует вашего личного присутствия для передачи.