Спасти СССР. Манифестация

Королюк Михаил Александрович

– Прошу прощения, - проговорил чуть в нос фасонистый, - Вилли сегодня немного испачкал свои пальцы в грязи.

– Правда?
– Джордж недоверчиво покосился на лакированные штиблеты усатого.

– Да, - кивнул парень и приобнял собутыльника, - Вилли, пошли, нас ждет еще путь к себе.

Но вцепившийся в спинку стула усач проявил неожиданную самостоятельность:

– Брат!
– он наклонился к Джорджу почти вплотную, - ты как к братьям относишься?

Глаза его за толстыми линзами пьяно косили.

– Да для меня все братья -

сестры, - важно сообщил Джордж.

Усатый застыл в наклоне, смешно вытаращив глаза.

– Колоссально, - воскликнул, забыв о манере говорить в нос, фасонистый, - Вилли, а ведь это - колоссально!

– Да?
– удивленно обернулся усач и покачнулся.

– Да, - в голосе парня послышалось и волненье, и восторг, - пойдем, я тебе сейчас все объясню.

– Лонглив! Мы еще повоюем!
– возбужденно взмахнул сжатым кулаком тот, кого назвали "Вилли", и, поддерживаемый своим более трезвым собутыльником, неуверенно отпустил спинку.

Рогофф с интересом следил за ним: был немалый шанс, что при попытке сесть усач или перевернет столик, или промахнется мимо стула. Но тут латыш вдруг дернул Джорджа за рукав:

– Вон. Вон, наверху, на балконе, - в голосе его появились признаки возбуждения, и речь потекла чуть быстрее, - спиной. В темно-синей рубашке.

Джордж задрал голову. Этажом выше, в небольшом отдельном зале за пышной балюстрадой веселилась, точно мальки в аквариуме, молодежь возраста лишь чуть старше школьного. Оркестр на сцене во всю наяривал "ах, Одесса, жемчужина у моря", но обострившийся слух разведчика улавливал развеселые голоса наверху даже сквозь громкую музыку.

Обладатель темно-синей рубашки ввинтился в стайку танцующих девиц и скрылся из виду.

"Если подстава, то сделано тонко", - оценил Рогофф, - "с детишками такого возраста работать всегда тяжело. А уж в подпитии..."

Примчался официант и принялся метать на стол тарелки с закусками.

Джордж благосклонно обозрел композицию и потянулся за графинчиком с вином:

– Чтоб все у нас получалось.

Прибалт, заметно повеселевший в ресторане, с удовольствием поддержал.

Следующие полчаса Джордж неторопливо насыщался (овечий сыр и буженина были неплохи, а бастурма так и вовсе отлична), время от времени пробуя маленькими глотками Мукузани. Вино было чуть перегрето и проявляло из-за этого свой строптивый нрав.

Разведчик не торопился. Если перед ним силки противника, то его дождутся в любом случае; если же там веселится настоящий молодняк, то их будут выгонять по закрытию ресторана на пинках. Пока же следовало продумать подход к объекту. Насколько Джорджу было видно, этажом выше располагалось несколько небольших залов (в одном из них гуляла свадьба, и невеста с женихом уже несколько раз мелькали наверху) и общий холл, куда выходили покурить из-за столов.

"Да", - кивнул сам себе Джордж, - "курилка. Точка смешения незнакомых между собой компаний - это самое то".

– Я схожу, подымлю, - негромко сообщил он прибалту и встал из-за стола.

От балюстрады

зал внизу просматривался великолепно. По центру, в танцевальном круге колыхались в такт музыке потные тела, время от времени мелькали мужские и женские плотоядные улыбки, кто-то совал лабуху купюру, заказывая следующую песню. Вяло бродили между брошенными столами официанты, измученные сумасшедшим напором веселящегося люда. Джордж не поймал на себе ни одного взгляда снизу, и это внушало надежду.

Он повернулся к залу спиной, закурил и приготовился ждать. Но тут ему повезло: буквально через минуту на балкон вынесло двух не совсем трезвых девушек. Они остановились рядом, разминая сигареты.

Джордж щелкнул зажигалкой:

– Позвольте, сударыни, - в речи его вдруг появился заметный акцент.

– Спасибо, - прощебетали, расстреливая любопытными взглядами, девицы, - а вы - иностранец?

– Даже и не знаю, - Рогофф выпустил струйку дыма в потолок, - по рождению и воспитанию я - русский, но в России раньше не бывал.

– Сын эмигрантов?
– пискнула одна.

– Внук, барышня, внук, - усмехнулся Джордж, вертя в руках пачку сигарет.

– Значит, иностранец, - одна из девиц уверенно поставила на него штамп.

Другая с интересом посмотрела на необычную, в иероглифах, упаковку.

– Китайские, - пояснил Рогофф, - был в поездке, прихватил в Пекине. По правде говоря, так себе. Но, может, хотите попробовать?

– В Китае?! Правда? И как там, плохо? Ой, погодите чуть-чуть, я Юрку приведу, он китайский учит, - затараторила та, что покоренастей, и, сунув недокуренную сигарету подруге, исчезла.

– Георгий, - Джордж слегка поклонился оставшейся.

– Юля...
– чуть покраснела та, - и как вам у нас в СССР?

– Как?
– переспросил Джордж, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигареты, - не так плохо, как пишут у нас в прессе. Но и до совершенства далеко. Впрочем, как и у нас, как и у нас...

Вернулась убежавшая девица, волоча за собой парня в синей рубашке.

– Вот, - подтолкнула его вперед, - Юра, он учится на китаиста. Расскажите нам, пожалуйста, как там, мы же об этом почти ничего не знаем. Ну, хоть чуть-чуть!

Джордж невольно поскучнел. Ухо у парня было прикрыто волосами на две трети, но мочка... Пусть он не вырос, как Синти, в гроссмейстера по ушам, но отличить отстоящую мочку от приросшей был способен.

Впрочем, некоторые шансы еще оставались.

– Знаете, грязно там. Хуже, чем в Афганистане. Смог, почти как в Токио. И все люди одеты похоже. Мне не понравилось. Впрочем, сами виноваты, что так живут.

– Ну что вы, - вступил в разговор парень, - им же английский империализм долго мешал, а потом - Мао.

– Кхм...
– Рогофф посмотрел на него с легкой улыбкой, - знаете, как говорил Конфуций: "стрельба из лука учит нас, как надо искать истину. Когда стрелок промахивается, он не винит других, а ищет вину в самом себе". Ему можно верить, ведь он сам был учителем стрельбы.