Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов
Шрифт:
– А квартирка у вас хорошая. Солнечная сторона. И двор тихий. Я бывал в этом доме – у вашего соседа, комдива Лебеденко. Мы с ним в одном санатории отдыхали, в Мухалатке. И каждый вечер резались в преферанс.
После недавних чисток в армии Лебеденко возвысился, его карьера стремилась ввысь, и Кудряшов гордился престижным знакомством.
– Ну вот. Побывали у Лебеденко – а теперь пришли ко мне. Все логично. Только прошу вас никому не сообщать о нашем разговоре. Лебеденко – человек известный, про него в газетах пишут. А я – другое дело. Тут любая огласка – преступление.
– Понимаю,
– У нас кругом – проверенные, однако преступления против советского государства пока еще случаются. Меня интересует один ваш постоялец – Уильям Бронсон.
– Есть такой. На моем этаже проживает, в люксе. Спокойный человек, интеллигентный. Женщин не водит. От пьяных выходок воздерживается. Хороший жилец. Да я и вас с ним видел, припоминаю. – Кудряшов хитро сощурился.
– А я и не скрываю, что работаю с этим человеком. Он опасен, мы следим за каждым его шагом. Но иногда упускаем... У вас превосходная зрительная память. Цепкая, профессиональная. Только что я в этом убедился. Сегодня вы дежурили с утра. Мне нужно знать, кто заходил к Бронсону.
– Ну вот. Теперь будете клещами вытаскивать из меня информацию. Вы скажите, что вам нужно. Кого я должен был увидеть. Я подпишу.
Пронин помрачнел:
– Вы меня не поняли. Мне нужна только точная информация. А топить никого не надо. Просто опишите тех, кого видели.
– Если бы вам была нужна точная информация – вы бы предупредили меня заранее. Уж я бы всех запомнил. А так – это все ерунда.
– Значит, к Бронсону никто не приходил?
– Не знаю. Сегодня пятница. Много посетителей, компаний. Люди так и шныряли с утра. Туда-сюда. Пару раз я видел Бронсона. Вроде бы он был один. А заходил ли кто к нему в номер – не знаю.
– Незадолго до обеда вы видели Бронсона?
– Видел. Но его никто не сопровождал. А почему вы недовольны? Вы хотели правду – вот вам правда. Ешьте ее с маслом. Если нужны какие-то конкретные показания – я готов подписать. С органами я дружу. Я не коммунист, но сочувствующий и патриотически настроенный гражданин.
Вот таких ребят мы развели в сфере услуг, как рыбу в мутной водичке. На все готовы. «Чего изволите?» – вот их девиз. И наглость. Они ничего не боятся!
– Спасибо, товарищ Кудрявый. Вы нам очень помогли.
– Моя фамилия Кудряшов.
– В нашей фирме любят девичьи фамилии.
Кудряшов ушел. Компанию Пронину составил Железнов, который все это время деликатно отсиживался на кухне.
– Бронсон обманул меня. Обманул в невинной ситуации: не рассказал о своем возвращении в гостиницу. Почему? Самый простой ответ: у него был визитер. Я логично рассуждаю?
– Уж куда логичней.
– Если бы у нас были подозрения... если бы мы могли показывать фотографию предполагаемого визитера... мы плохо работаем, Виктор. Мы сейчас перед Бронсоном голенькие. И это – перед генеральным сражением. А ты говоришь – Бронсон у нас в руках...
– Я такого не говорил.
– Не говорил – значит, думал. И не отпирайся, когда командир говорит правду. Горькая правда – она всегда лучше кислой лжи.
– Сладкой лжи?
– Да нет, насчет сладкой я бы еще посомневался. А кислая ложь точно хуже горькой правды.
– Любишь ты самокритику, Иван Николаич!
– Это не самокритика. Это жалобы турка. Посуди сам: идиотская погоня за Соколовым. Осенние леса хороши, когда бродишь по ним с корзинкой грибника, а погони по топким хлябям – это, скажу я тебе, удовольствие сомнительное. Потом ранение. Потом наша операция. Кремлевский предатель по-прежнему может спать спокойно. Вот такое суматошное, а для меня – позорное дело.
– Иван Николаич, но на все это можно посмотреть и с другой стороны! Вы мастерски перевербовали Соколова. Это раз. Вы организовали арест группы Ревишвили на месте преступления. Взяли матерых боевиков – и ни один из наших при этом не погиб! Такое нечасто бывало.
– Соколов – это действительно наша удача. Я ж его с Гражданской знаю. Парень путаный, но не подлец.
– Соколов нам уже помог – будь здоров! И, наверное, будет полезен еще много лет.
– Если его не пристрелят. А охота за ним начнется, как только они очухаются. Таких предателей подполье не прощает. Так что придется нам соколика охранять как члена ЦК. Вот если он доживет до старости, до персональной пенсии – это действительно будет наша победа. И хороший пример для колеблющихся антисоветчиков... Педагогика! Так что месяц-другой подлечим Соколова в нашем госпитале. Уж туда враги не пробьются. А потом придется нашего дорогого есаула хорошенько засекретить.
Давно стемнело. В большой комнате горела только одна настольная лампа. Пронин и Железнов беседовали в полумраке.
– Ужинать пора! – На пороге появилась Агаша. – А что это вы в темноте-то сидите, ровно заключенные?
– В темноте сидят не только заключенные. А еще – люди с больным зрением и любовники. Впрочем, мы не имеем отношения ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Как ты думаешь, Агаша, зачем мужчина бреется перед обедом, а потом врет, что пришел в ресторан прямо с дороги?
Агаша всплеснула руками:
– Вы всегда такие вопросы задаете, Иван Николаич, что я просто теряю самообладание! Вам-то про бритье виднее. Уж лет тридцать, наверное, каждое утро бреетесь.
– Ну, у тебя, Агаша, тоже есть некоторый опыт.
Иногда Агаша стригла и брила Пронина. И Иван Николаевич, весьма привередливый к уходу за усами, любил ее руку.
– Не знаю я ваших служебных тонкостей, Иван Николаич. Но думаю, что если человек врет, то это неспроста. Кто один раз обманул, тот и в пятый раз обманет. Нет ему доверия.
– Суровая ты женщина, Агаша. С тобой не забалуешь. Конечно, ему нельзя доверять.
Когда Агаша, охая, удалилась на кухню, Пронин включил торшер.
– Итак, Виктор, прикинем, с чем мы пришли к генеральному сражению. Бронсон все еще опасен. Надавить на него мы не можем. Но группу боевиков, на которую рассчитывал Бронсон, мы ликвидировали.
– Их разве уже ликвидировали?
– Какой ты кровожадный! Ликвидация – это не только пуля в затылок. Группы Ревишвили больше не существует – значит, она ликвидирована. Продолжаю. Цель Бронсона – устранить, скомпрометировать или изувечить товарища Сталина.