Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов
Шрифт:
Раис отбросил свою метелку и оцепенел, прислонившись к стенке.
– Всем стоять! – крикнул Кирий. – Сдать оружие!
На этом фронте все в порядке. А что же у Троицкой башни? Пронин не мог увидеть в бинокль, что творилось на Троицком мосту.
Железнов по веревочной лестнице поднялся сразу на середину моста: и оказался между кирпичных зубцов. На мосту никого не было. Железнов осторожно прокрался до самых Троицких ворот. Никого! И ворота надежно заперты. Горит огонек в комнате охранника. Железнов подтолкнул ворота. Заперты надежно.
Что делать? Москва слезам не верит. Железнов пробежался по мосту и вернулся на Моховую, где Кирий и Лифшиц сортировали пленников.
– Тринадцать человек! – широко улыбался Лифшиц. – Одного ребята с крыши сняли.
Тюремный грузовик уже фыркал возле приемной всесоюзного старосты.
– Всех – в машину, а Ревишвили пойдет с нами.
– Для вас – господин полковник! – негромко бросил Ревишвили.
– Господин? – Кирий поднял густые брови.
– Только так и никак иначе.
– Это точно, генералом вы уже не станете, – нашелся Виктор. Не слишком остроумно, но зато ко времени.
В лифте с Ревишвили ехал Кирий. Третий просто не помещался в кабине!
– Надеть ему наручники? – спросил товарища Лифшиц.
– Шо? Да я его одним пальцем раздавлю.
– Куда вы меня ведете? Что это – тайная тюрьма ГБ напротив Кремля? – спросил Ревишвили Кирия.
– Скоро сам все увидишь.
И он увидел. Он увидел Пронина, восседающего в черном кожаном кресле.
– А, это вы. Какая выдержка! Он даже не соизволил отлежаться в госпитале. – Ревишвили скривил рот. – Герой! Думаете, после этого я признаю вас русским офицером? Вас, обыкновенную пролетарскую сволочь? Вы цыганский барон, а не офицер.
– А вы неосмотрительны, Ревишвили. Неужели вы думали, что я действую в одиночку? На что вы надеялись, если знали, что за вашей группой следят?
– Отвечать на ваши вопросы ниже моего достоинства. – заявил Ревишвили, но все-таки ответил: – Однако вы не нашли меня, пока я сам не вылез из шифоньера... У меня не было оснований подозревать, что вы вышли на наш след. Я видел только попытки... Лихорадочные попытки. А их я вижу уже пятнадцать лет. И перестал бояться.
– Снизили бдительность, проще говоря.
– Это ваш большевистский словарь. Вы же всех подозреваете. И друг друга в первую очередь.
– И подозреваем не без оснований. Вы назовете человека, который должен был впустить вас в Троицкие ворота?
Ревишвили только усмехнулся.
– Вы представляете меня предателем или трусом? Я никогда не был ни тем, ни другим.
– Считайте мой вопрос шуткой. Трусом я вас не считаю. Но своего предателя мы все равно найдем. Если уж сумели арестовать вашу организацию. Мы научились работать.
Пронин давно предложил полковнику стул, но Ревишвили не тронулся с места.
– Нет. Вы не стали
– Это спорный вопрос, коллега. Во-первых, мы не хотели рисковать. Не хотели шума. А во-вторых, нельзя гнаться за двумя зайцами. Ваша организация разоблачена, следующий на очереди – человек с той стороны кремлевской стены. Вам пора пересмотреть принципы работы. Ведь это не я сижу во врангелевской контрразведке, а вы угодили к нам. Факты говорят громче слов. Учитесь проигрывать. Выигрывать-то вам уже не придется.
Ревишвили картинно скрестил руки на груди.
– Прошу отправить меня под арест. Буду ждать расстрела молча. Разговаривать с вами не собираюсь.
– Под арест? Извольте.
И тут Ревишвили снова нарушил обещание молчать: он заговорил.
– Вы думаете, что победили? Да, меня вы уничтожите. Браво! Это у вас получилось. Вы, наверное, сейчас испытываете головокружение от успехов, как это принято у советских людей. Что дальше? Наша группа – это маленький островок в океане. Против вас встанут лучшие люди страны.
Надоел Пронину этот господин. Слишком уж он красуется своим надменным презрением, своим непреклонным антисоветизмом. Пожалуй, он не так противен, как приспособленцы, которые на первом же допросе начинают пресмыкаться перед чекистами, лебезить. Ревишвили можно уважать за отвагу. Но его непробиваемая самоуверенность выглядит жалко. Он волевой, но глуповатый человек... И все-таки мы снова сдали работу с помарками. А кремлевский предатель оказался осторожнее, чем нам бы хотелось.
Раут с костылями
Пронин должен был обедать с Бронсоном: стайерское интервью продолжалось... Нужно было как-то объяснять ранения... С десяти до двенадцати часов Пронин спал в госпитале, выпив кружку теплого морса. Потом доктора поколдовали над ранами. Лечение лечением, но без костылей Пронин передвигаться не мог!
– Не волнуйся! – сказал Ковров, заглянувший в госпитальный бокс к Пронину. – Обед с Бронсоном отменять не будем! Посмотри! – Он швырнул на стол свежие «Известия». – Ради тебя сегодня газета вышла с опозданием на три часа. Цени. Там на четвертой странице, в подвале...
– «Несчастье на Ленинградском шоссе. Журналист Иван Николаевич Пронин попал под грузовик. Водитель грузовика задержан сотрудниками ОРУДа». Чушь какая-то. Сроду таких заметок «Известия» не публиковали.
– Специально для Бронсона!
– Не поверит. Шито белыми нитками, – отмахнулся Пронин.
– А мы от него и не ждем доверия. Просто соблюдаем приличия. Он про тебя уже давно догадался. И про то, что взяли Ревишвили, прекрасно осведомлен. Так что у вас теперь поединок в открытую, но с соблюдением проформы. Понимайт?