Спэнсер Коэн. Книга 3
Шрифт:
Из уголка его глаза выкатилась слезинка и сбежала до виска.
Я вновь его поцеловал, и в этот раз он приоткрыл рот. Он склонил голову и углубил поцелуй, пальцами вцеплялся в мою спину и елозил по мне бедрами. Он прервал поцелуй, чтоб отдышаться, и прикусил губу.
– Я где–то читал, что секс помогает избавиться от джетлага.
– Да неужели?
– Ага. Единственный способ – втрахать тебя в матрас.
Я засмеялся, но был счастлив подчиниться.
Избавив
– А вот и они!
– Дружище, рад тебя видеть, – сказал я. – Как дела?
Эмилио и Даниэла заперли салон, и он выдал мне всю информацию о происходившем в салоне. Мы заказали ужин, и Лола и Габ приехали одновременно с доставщиком китайской еды. Будто по сигналу.
Все было идеально.
Меня окружали самые важные в моей жизни люди, кроме Льюиса и Либби, и внимательно слушали мой рассказ о случившемся в Сиднее. Мы поужинали, разместившись в комнате ожидания у Эмилио, как всегда и делали. Только теперь рядом со мной сидел Эндрю, и наша маленькая компания идеально разбилась на пары.
– О, – взглянув на Эмилио, воскликнул я. – У Эндрю появилась идея насчет татуировки феникса–Арчи. Он считает, что вот эту нужно оставить, – я кивнул на дрозда на руке, – такой, какая она есть. Он сказал, она рассказывает свою собственную историю. Мне нравится.
– Замечательно. – Эмилио улыбнулся Эндрю. – Классная мысль.
– Я подумываю набить феникса на спине. Но мы можем разработать безупречный эскиз, никакой спешки.
Эмилио кивнул.
– Почту за честь его для тебя нарисовать.
– О, Эндрю, разве ты не должен был сделать эскиз для Спэнсера? – поинтересовалась Даниэла.
– Да! – выкрикнул я. – Он считает, что практически закончил, или ему пришла в голову какая–то суровая идея, или что–то наподобие.
Эндрю откашлялся.
– Вообще–то, я закончил.
«Он что?».
– Закончил? Когда?
Эндрю слегка разрумянился и смущенно на меня посмотрел.
– В самолете. Не мог уснуть, и в салоне было темно, поэтому, несмотря на руководство по безопасности, достал ручку.
Я нашел бы это смешным, если б не был столь заинтригован.
– Что ты нарисовал?
Он тяжело сглотнул, и уголок его губ опустился.
– Я… э–э… Рисунок у меня с собой. – Он достал кошелек и вытащил сложенный листок. – Надо бы его доделать как следует. Это всего лишь общая идея. Но ты хотел символизирующий тебя рисунок. То, о чем я думаю, когда вспоминаю
Глубоко вздохнув, он протянул мне листок.
Это был слон. Он нарисовал его только ручкой, но использовал простецкий инструмент для письма в качестве кисти. Внутри слона был неразрывный узор из листьев и кругов, расцветка была синей, но различной насыщенности... Это было невероятно.
Должно быть, Эндрю принял мое молчание за огорчение, потому что начал нервно тараторить.
– Ты хотел, чтоб я нарисовал то, что приходит в голову при мыслях о тебе. И я… Не знаю. Может, это глупо…
Рисунок был потрясающим, но какое имел ко мне отношение, до меня так и не дошло.
– Я напоминаю тебе слона?
– Да. Слоны ничего не забывают. Ты хочешь нечто такое, что символизировало бы твой путь до сегодняшнего момента твоей жизни. Ну, вот оно. Ты говорил, что никогда не забудешь о том, как с тобой поступила семья. Ты и не должен. Ты всегда должен об этом помнить. А еще ты должен помнить, насколько стал сильнее. А слоны – самые сильные животные, и они неординарные, но еще необыкновенно нежные и мирные. Это и о тебе.
Ох.
Он добавил:
– А листья означают смену времени года, течение времени и, разумеется, новый рост. Мне подумалось, подойдет.
Не укладывалось в голове, что он вложил в этот рисунок столько смысла. Я вгляделся получше в нечеткие круги из синих чернил. Это были не круги.
– Это музыкальные ноты?
– Первый такт «Аллилуйи».
Сердце сжалось, оборвалось и рухнуло в пятки, и слезы наполнили мои глаза.
– Ох.
Казалось, он встревожился.
– Если тебе не нравится…
– Нравится? Он совершенен. Совершеннее быть просто–напросто не может. Никто никогда… Никто… – Говорить я не мог. И глупая слеза катилась по моей щеке. Я вытер лицо тыльной стороной ладони.
Эндрю пришел в ужас.
– Ты не должен был плакать.
Сквозь слезы я фыркнул.
– Все дело в идеальности. Абсолютной идеальности. – Я передал рисунок, чтоб и другие могли увидеть, и поцеловал Эндрю, не заботясь о том, что за нами наблюдали наши друзья. – Ты придумал цвета?
Эндрю скорчил рожицу.
– Вот как раз с цветами я и не сумел определиться. Видишь ли, цвета и затенение первостепенны в моей работе, но для тебя я выбрать не смог. Мне хотелось основные цвета: красный, синий, зеленый. Потому что именно от них происходят остальные цвета. И именно об этом я думаю, когда вспоминаю о тебе. Базисные цвета и освещение… – Его слова превратились в бормотание.
«Базисные цвета и освещение».
Мой голос был густым и был наполнен непролитыми слезами.
– Ох.