Спираль
Шрифт:
Пауза.
— Вас понял! Всего хорошего! — Вот и все, что он произнес довольно нервозно, и повесил трубку. — Меня вызывают в Министерство просвещения! — задумчиво объяснил он и снова повернулся к Коринтели. — Прекрасно, что вы закончили диплом, но позвольте не как ректору, а как коллеге спросить вас, какую тему вы выбрали без руководителя и безо всякой помощи?
— Постараюсь объяснить вам поподробнее, тем более что я уверен: решенная мною проблема крайне заинтересует вас.
— У вас, значит, проблема даже решена? В дипломной работе мы не требуем сразу постановки и решения проблемы. Но коли вы решили, естественен мой интерес, что это за проблема и почему она должна заинтересовать меня?
— Я сейчас
— В частности? — Ректор был заинтригован. Потаенная ирония, заметная лишь искушенному взгляду, перестала морщинить уголки его глаз. Он чувствовал, что столкнулся со странной и непреклонной личностью. Только не мог догадаться, сколько неожиданностей ждет его впереди.
— В частности? — опять зло блеснули глаза Коринтели. — В частности, я умышленно взял проблему, к которой вы не подобрали ключа. Взял специально, так как, во-первых, предвидел наперед, что моя «феноменальность» вызовет у вас только насмешку, а во-вторых, я знаю ваше отношение к молодежи. Не вообще, в масштабе университета, но в частности, к вашим молодым коллегам. В масштабе университета вы играете роль снисходительного и любящего молодежь ректора.
— Молодой человек, вам не кажется, что ваша дерзость переходит всяческие границы? — Возмущенный ректор с таким видом повернулся к Торадзе, словно требовал от него ответа за невоспитанность подопечного.
В ответ врач беспомощно развел руками. Он прекрасно понимал, что его вмешательство еще больше распалит Рамаза Коринтели.
— Может быть, уважаемый, может быть, я в самом деле хватил лишку. Но отложим вопросы этики до лучших времен. Давайте вернемся к рентгеновскому излучению из созвездия Геркулеса. Ваш труд, если вы помните, начинался фразой, что в 1971 году один из спутников зафиксировал мощное рентгеновское излучение из восточного сектора созвездия Геркулеса. Ученых поразила одна странность: излучение неожиданно прекратилось. И вот после восьмимесячного перерыва аппаратура снова зафиксировала его, испускаемое каким-то телом сферообразной восточной группировки созвездия. Ваш взгляд оказался ошибочным в силу ряда обстоятельств: вы не смогли обнаружить, не нашли тело, вокруг которого вращается источник излучения. Ни вы, ни ваши коллеги в международном масштабе не обнаружили его по той простой причине, что не пытались искать там, где нужно. За объяснением вашей проблемы вы обратились к иным сферам и посему отклонились от пути к истине.
— А вы? В каком направлении вы ведете работу?
Рамаз понял, что победил, — ректор с напряженным интересом и почтительностью ловил каждое его слово.
— Вы и ваши коллеги проглядели одно. Вещество звезды обладает плазмой высокой температуры, вдобавок еще и электропроводимой. Звезда начинает рентгеновское излучение, и здесь ее что-то «возмущает». Вы лучше меня знаете, что, согласно общепринятой модели, часть массы главной звезды стремится к нейтронной звезде и во время сближения ее скорость несколько падает, что способствует так называемому термическому, рентгеновскому излучению. Я обнаружил нейтронную звезду, которая обращается вокруг исследуемой звезды Геркулеса с периодом один и семь десятых дня, — Он внезапно замолчал, испытующе глядя на ректора, словно хотел узнать, какое впечатление произвели его пояснения на всемирно известного, но сверх меры самоуверенного ученого. — Если угодно, я готов предъявить мою дипломную работу, которая поможет вам детально ознакомиться с моими соображениями, расчетами и выводами, — неожиданно коротко закруглился Рамаз и протянул ректору аккуратно сложенные листки.
Ректор надел очки и стал читать. В кабинете воцарилась тишина. Зураб Торадзе повернулся к Коринтели,
Ректор чувствовал на себе жар его глаз. Он явно тянул время. В третий раз перелистал семистраничный труд, хотя для разбирающегося в проблеме ученого все было ясно после первого же прочтения.
— Видите, сколь очевидной представляется сложнейшая проблема после ее решения и объяснения?
— Вы совершенно правы! — поднял голову ректор, снял очки и посмотрел на молодого человека. — Скажу вам откровенно, я не знаю, хорошо это или плохо. Я никогда не интересовался этим вопросом с философской стороны. Каждое великое открытие столь легко и просто трактуется в школе и в студенческой аудитории, словно оно так же шутя и играючи появилось на свет божий. Наверное, из-за этого наука никак не может сравняться с искусством.
— Вы правы, каждое научное открытие есть новая ступень бесконечной и неровной лестницы. Ступени могут быть существенно различны по величине, но они всего лишь ступени. А великие образцы искусства представляют собой независимые миры.
— Замечательно, мой друг, именно, воистину так! — горячо воскликнул ректор, но моментально опомнился, и вспыхнувшее лицо его сразу потускнело. Он вспомнил, что разговаривает не с кем-то из ученых своего ранга, а со студентом-заочником третьего курса. — Очень хорошо, молодой человек, очень хорошо! Зураб Торадзе, как всегда, не ошибся. Вы действительно очень талантливы. Я как ученый должен признать, что решение вашей проблемы реально. Полагаю, эксперимент подтвердит существование нейтронной звезды, которая обнаружена вашей поразительной интуицией и вычислена теоретически. Диплом воистину будет блестящим, и я постараюсь поставить вопрос о присвоении вам сразу звания кандидата физико-математических наук.
— Я счастлив, батоно Серги, что вы так высоко оценили моего бывшего пациента. Хочу присовокупить, что помимо грузинского и русского Рамаз Коринтели великолепно владеет английским, немецким и французским.
— Это правда? — спросил ректор Рамаза.
— Вы можете проверить!
— Что вы, я верю и искренне радуюсь нашему знакомству. За долгие годы моей деятельности мне редко выпадало счастье встречаться с таким самородным талантом, как ваш. К тому же найти в вашем лице человека просвещенного и знающего, наделенного несомненным исследовательским даром. Считайте, что ректор университета на вашей стороне. Добро пожаловать первого сентября, мы составим конкретный график экзаменов.
Ректор встал.
Зураб Торадзе проворно вскочил и придвинул свой стул к столу.
Рамаз неторопливо поднялся, но даже в его вялых движениях сквозило потаенное ликование, вызванное победой.
— Мне забрать работу или оставить вам?
— Разумеется, она должна быть у вас! — Ректор подчеркнуто старательно сложил листки и протянул их Коринтели.
— Может быть, лучше представить исследование на рассмотрение Академии? Не исключено, что до моей защиты, то есть до января, кто-то другой решит эту проблему?
— Вы правы, — смутился ректор, — совершенно правы. Знаете что, лучше всего сдайте завтра свой труд в канцелярию Академии, а я переговорю с президентом.
— Счастливо оставаться, товарищ ректор!
— Всего доброго, батоно Серги, большое спасибо за внимание! — не скрывал радости Торадзе.
Коринтели стремительно распахнул темно-каштановую дверь длинного кабинета. Пропустив вперед врача, он закрыл ее и с ехидной и несколько угрожающей улыбкой снова вернулся к ректору:
— И все-таки тогда вы поступили неправильно, уважаемый!