Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

Померанцев Кирилл

«О, сколько их за эти годы…»

О, сколько их за эти годы, Презревших смерть, забывших страх, Дыханье каторжной свободы Смело и превратило в прах. Нас уверяют: это средство Для светлых дней, для дней иных… Но что за страшное наследство Для нас, оставшихся в живых!

«О, страшный мир! Не тот, что с содроганьем…»

О, страшный мир! Не тот, что с содроганьем Готовится к неслыханной войне, А тот, иной, что в мёртвой

тишине, Как черви, точит тёмное сознанье. А этот мир, чей каждый день и час Пропитан злобой, завистью и мщеньем, — Лишь бледное земное отраженье Того, другого, дремлющего в нас. «О, этот город, этот холод…» О, этот город, этот холод, Осенний ветер, вечер мгла, «Блажен, кто смолоду был молод», Блажен, кто верил в силу зла. И разуверился под старость. И вот не верит ничему; И нежно смотрится усталость В его светлеющую тьму.

«Одни надеются на Бога…»

Одни надеются на Бога, Другие слушают Москву. А я в бессмысленной тревоге, В тупом отчаянье живу. Так бьётся в зыбком непокое Пустая лодка. Где причал?.. Любовь? — А что это такое? Друзья? — Простите, не слыхал.

«Он в задыхающихся строфах…»

Он в задыхающихся строфах Пророчил о Господнем Дне, О небывалых катастрофах, О третьей мировой волне. Он в ночи дикие, глухие Слова бессвязные шептал, И страшным именем — Россия Грядущий хаос заклинал.

«Осенний дождь стучится в окна…»

Осенний дождь стучится в окна. Хочу заснуть и не могу. А мыслей липкие волокна Упрямо клеются в мозгу. Всё те же мысли, всё о том же, На ту же тему, в ту же тьму: «О Боже, Боже — почему? Зачем, о милостивый Боже?»

«От пораженья к пораженью…»

От пораженья к пораженью, От униженья к униженью, Из тупика в другой тупик, — И так от самого рожденья, «До тошноты, до отвращенья», До боли, перешедшей в тик, До боли, ставшей монополией, До белены. Чего ж вам более?

«От снега поднимается сиянье…»

От снега поднимается сиянье, Как будто звёзды на снегу горят, Как будто розы, затаив дыханье, Чуть слышно меж собою говорят: Проникни в тайну, скрытую от века, Склонись к истокам первозданных рек. Бог человеком был для человека, Чтоб Богом стал для Бога Человек.

Памяти Георгия Иванова

Всё в прах превратится, исчезнет, Взорвётся, провалится в сон. И я от такой же болезни, Наверно, умру, как и он. От рака или от простуды, Назначенных нам по судьбе… Почти отвращения к людям И жалости к ним и к себе. 1964

Париж

Осенним

вечером парижским, Когда, совсем как наяву, Дома, соборы, обелиски Бесшумно рушатся в Неву, Когда в волшебном «как попало» Плывут туманы и мечты И отражаются в каналах Венецианские мосты… Парижским вечером туманным, Вдоль Сены, у Консьержери, Где расплываются нирванно Неоновые фонари, — И снова веет от лагуны Потусторонним ветерком, И Невский в мареве двулунном Безлюдным стынет двойником, — Люблю под пологом каштановым, По набережной в огоньках Бродя с Георгием Ивановым, Поговорить о пустяках.

«Парижская сутолка, вечер…»

Парижская сутолка, вечер, Сердец металлический стук… Я знал лишь случайные встречи, Залог неизбежных разлук. А счастье мне даже не снилось, Да я и не верил ему. И всё-таки как-то прожилось, Но как — до сих пор не пойму.

«Парижский штампованный вечер…»

Парижский штампованный вечер, Сердец металлический стук… Я знал лишь случайные встречи — Залог неизбежных разлук. Разлуки, измены, замены, Влюблённость, любовь… Ну так что? Такое ль сходило со сцены, Торжественно канув в ничто. И вот, приближаясь к расчёту, Когда уже поздно шутить, Я слышу: «Платите по счёту». А если мне нечем платить?

«Перевёрнут зелёный автобус…»

Перевёрнут зелёный автобус, Тротуары по звёздам пошли, — Это кружится маленький глобус Заблудившейся в небе Земли. Это всё, что от жизни осталось: Та же осень и та же весна… Так когда-то война начиналась, Так окончилась как-то война. Май 1953

Подражание Пушкину

Пора, пора коньки отбросить — Я семь десятков откатал. В Сент-Женевьев давно уносит Мою тачанку третий шквал.

«Приходят и уходят сроки…»

Приходят и уходят сроки Волной, сменяющей волну. Но это тщетные уроки: Мы всё равно идём ко дну. Нам дно привычно: мы — подонки, Отбросы века, болтуны. Хоть разговоры наши звонки, Но так же призрачны, как сны.

«Провода, паровозы, пути…»

Провода, паровозы, пути — Полустанок железнодорожный… От других ещё можно уйти, От себя убежать невозможно. Поезд мается, время бежит, Ветер сушит, и годы калечат… И труднее становится жить. Не с другими — с собою, конечно. 1977