Спорим, она будет моей?
Шрифт:
Извержение закончено. Остались только хлопья пепла, плавно оседающие на землю.
— Тебе нужно проспаться, — холодно говорит мама, подтягивая к себе тазик с бельем, больше она на меня не смотрит. — А завтра мы поговорим.
Я важно разворачиваюсь и, пошатываясь, отправляюсь в свою комнату. Зверек в клетке изучает меня глазами-бусинками. С чувством удовлетворения я опускаюсь на кровать. Впервые я высказала маме все, что думаю. И в эту секунду я полна гордости за себя. Но только в эту секунду.
На следующий день я просыпаюсь от кошмарного
В тайне надеюсь, что мама вышла в магазин или куда-то еще, но она сидит на кухне и, видимо, ждет меня. Кивает головой на стул и не сводит с меня пристального взгляда.
— Не думала, что мне придется читать тебе лекцию о вреде алкоголя, — задумчиво говорит она вместо приветствия.
— Прости меня, — пищу я в ответ и пытаюсь дотронуться до ее руки, но она отдергивает руку в сторону.
— Наверное, я, действительно, где-то недоглядела, — продолжает говорить она, — не так тебя воспитывала, давала не те советы.
— Нет! Ты все делала правильно, это я виновата. Это я соврала тебе и пошла на эту вечеринку! Напялила это несуразное платье и каблуки. Строила из себя кого-то, кем я не являюсь. Мне очень жаль, мама, прости меня.
В ее глазах я читаю одобрение, и чтобы завершить то, что я начала, я говорю:
— Где мои юбки в пол? Я соскучилась по своим юбкам!
На мамином лице расцветает улыбка. Я добилась того, что хотела. Она больше не злится. Да, мне жаль, что я обидела маму. Но все остальное… это просто слова, которые она хотела от меня услышать. Я больше не верю в эти страшные юбки и в то, что учеба – самое главное в жизни. Я не думаю, что, наряжаясь в дорогие и красивые вещи, я перестаю быть собой и кому-то подражаю. Я – не моя мать.
— Ты совсем забросила уроки, — наставительно говорит мама, — ты ведь понимаешь, что учеба для тебя сейчас – самое важное?
— Да, мама, — напустив на себя виноватый вид, откликаюсь я. — Я понимаю.
Затем раздается звонок в дверь. На моем пороге стоит Федя Воронин и выглядит так, будто это я его пригласила. Вместо объяснений он проходит в мою комнату и выпаливает:
— Матвей Калиновский поспорил со мной, что сможет тебя соблазнить. Только поэтому он крутится вокруг тебя.
Гм. Интересненько.
Глава 33. Матвей
Какую игру он ведет? Что забыл в доме Олеси? Хотя тут несложно и догадаться. Обиженный мальчик пришел, чтобы напакостить в ответ. Причем пришел не ко мне, это так на него похоже, со мной разбираться у него кишка тонка, нет, он пришел к ней, к девчонке. Вот слабак!
Даже не знаю, что и делать: догонять его не вижу смысла, все равно разговоры с ним никуда не приведут,
В тот момент, когда я собираюсь с духом и уверенно сворачиваю к ее подъезду, железная дверь с писком открывается. Я тут же решаю, что это знак, и ускоряюсь, чтобы успеть прошмыгнуть в щель: код домофона я до сих пор не знаю, хотя пора бы уже. Делаю маневр, чтобы обогнуть человека, выходящего из подъезда, но вдруг узнаю его кроссовки. Вернее, ее.
Поднимаю глаза. Она удивленно таращится на меня, держа мне этом в каждой руке по увесистому пакету с мусором.
— Эм. Привет. А я – к тебе.
— Класс, — язвительно говорит она, отводя взгляд. — Я вроде бы тебя не приглашала.
— Разве девушка обязана приглашать своего парня? Я думал, это работает как-то по-другому, — улыбаюсь я, но она не поддерживает моего напускного веселья.
Все еще не смотрит на меня, и все ее тело какое-то напряженное, не так, как всегда. Я пялюсь на нее во все глаза, но так и не могу понять, рассказал ли ей Федор о пари или нет. Это сводит меня с ума! Так и тянет прям в лоб спросить, что он здесь делал.
Похоже, она не может придумать, что отвечать, и начинает двигаться в сторону мусорных баков. Я выхватываю у нее один пакет – тот, что побольше, – и иду в ногу с ней.
— Я вообще-то пришел, чтобы извиниться, — я хочу сказать это серьезно и с достоинством, но выходит какое-то трусливое бормотание. — Прости, что наорал. Просто эта тема задевает меня. Если хочешь, я расскажу тебе всё.
А вот последнюю фразу я не планировал, само как-то вырвалось. Зачем я это сказал? Не хочу даже вспоминать о Диане, и уж тем более не хочу рассказывать о ней Олесе! Но начало уже положено, так что выхода нет.
Замечаю, что она поглядывает на меня с интересом. Вроде оттаяла. Значит, Федя ничего ей не рассказал.
— Извинения принимаются, — говорит Олеся и закидывает пакет с мусором в бачок, затем отряхивает ладони.
Я следую ее примеру и выжидающе смотрю на нее. Она задумчиво разглядывает небо, затем скашивает глаза на меня.
— Да, я хочу знать.
Вот зачем? У девочек, что ли, это врожденное: тяга к чужим бедам и разбитым сердцам? Любят они эти страдания, жить без них не могут. Ладно. Как знать, возможно, это сгладит все углы. Может, нужно позволить себе разок-другой побыть слюнтяем перед девушкой, разрешить ей быть главной. Увидит, какой я на самом деле милый и пушистый, и врата приоткроются. И какая разница, что на самом деле я уже – совсем другой человек. Западают девчонкам в душу такие грустные любовные истории, что уж тут поделаешь.