Спорим, она будет моей?
Шрифт:
Она что, и мое сердце решила разбить?! Нет уж.
— Я не…
— Ну же, не отказывайтесь так быстро. Я хочу написать ваш портрет. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Я смотрю на то, как она перекидывает свою косу на другую сторону. Интересно, у нее голова не устает носить такую тяжесть?
— Я… Я не против.
А что? Раз уж я здесь, и у меня появился шанс пообщаться с этой нимфой, почему бы им не воспользоваться? С красотой все понятно. С талантом тоже. Но я хочу рыть дальше. Что еще скрывается
Диана хлопает в ладоши и радостно хватает меня под руку.
— Забежим в подсобку за моей сумкой, и – вперед!
— Но… У вас же выставка в самом разгаре.
— Ай, да что уж там, — отмахивается Диана, увлекая меня в сторону незаметной дверцы, — я чувствую прилив вдохновения! Думаете, я сумасшедшая?
Она так широко улыбается, что, мне кажется, ее устроит любой ответ.
— Думаю, это ваша изюминка.
Глава 34.2 Олеся
— Не против, если мы перейдем на «ты»? — спрашивает бывшая девушка Матвея, роясь в ящике стола.
В ее студии просторно и свежо, окна открыты нараспашку, и ветер свободно гуляет по комнате, взъерошивая мои волосы. Довольно холодно, но, несмотря на это, как-то уютно. Там, где работают творческие люди, у меня всегда появляется такое ощущение: смесь восторга, трепета и желания приобщиться ко всему этому. У меня особых талантов к творчеству никогда не было, немного обидно. Хотя несколько лет ходила в музыкальную школу, училась играть на фортепиано. Было сложно, но здорово. Жаль, что бросила.
— Да, конечно.
Рядом с Дианой я все еще чувствую себя какой-то недоделанной, но потихоньку привыкаю. Что уж тут поделаешь? Она взрослая и харизматичная. У некоторых есть природное обаяние, у других нет. Смирись, Леся, и живи дальше. А еще постарайся подружиться с ней, узнать ее лучше. Другого шанса не будет. Постарайся просто впитать побольше этого внутреннего света. Хуже уж точно не будет.
— Олеся, верно? Плохая память на имена. О, правда? Значит, запомнила. Тебе кто-то посоветовал мою выставку?
— Просто случайно зашла и нисколько не жалею. Это действительно было классно. Вы потрясающая.
Диана смотрит на меня, демонстративно хмуря брови, и мне сразу же становится не по себе. Чувствую себя провинившимся ребенком. Что не так? Что я сделала?
Ее суровая мина тут же смягчается, на лице расцветает жизнерадостная улыбка.
— Забыла, что мы перешли на «ты»? К чему эта серьезность? — весело говорит она и устраивается возле мольберта.
Кивает мне на заляпанный засохшей краской табурет. Я послушно сажусь, сложив руки на коленях.
— Нет. Не пойдет. Свет! — объясняет она, сгоняет меня со стула и переставляет
— Да ничего. Да. Учусь в школе. В десятом классе.
Диана высовывается из-за мольберта, и ее глаза недоверчиво смотрят на меня. Взгляд тускнеет, губы плотно сжимаются в тонкую линию. Она небрежным жестом поправляет волосы и снова улыбается, но эта улыбка выглядит фальшивой.
— В десятом, значит? Хороший возраст!
Я отчетливо вижу, что она пытается казаться веселой, но, определенно, что-то случилось. Может, все творческие люди такие? Внезапная перемена настроения – обычное дело?
— Я сказала что-то не то? — осторожно спрашиваю.
Она тут же театрально вздыхает, заталкивает карандаш прямо в волосы и садится на пол.
— Иди сюда, — говорит она, — ты такая молчаливая, но, мне кажется, я могу тебе доверять. Иди, не бойся, здесь удобно. Садись. Правда ведь, удобно? Люблю это место.
Вопросительно смотрю на нее. Вообще-то здесь не то что бы удобно. Доски на полу шершавые и колючие, еще и неровные. Чтобы принять более-менее комфортную позу, мне приходится постараться.
— Просто ты мне кое о чем напомнила, — говорит Диана, напарываясь на мой выжидающий взгляд, и уголки ее губ ползут вниз. — Мой десятый класс. Незабываемое время.
Конечно, у такой, как она, – любое время незабываемое. Я же считаю школу – необходимой каторгой, периодом колкостей, нервных срывов и бесконечных тетрадей в клетку. Уныние – одним словом. Хотя, следует признаться, в последнее время из-за событий, связанных с Калиновским, все кажется другим. Каким-то… волнующим. Чтобы не предстать перед Дианой плаксивой зубрилкой, я цепляюсь за эту мысль.
— Волнующее.
Она радостно шлепает меня на руке.
— Точно! Как правильно ты сказала! — она сужает глаза и теперь прямо-таки прожигает меня заинтересованным взглядом. — У тебя есть ухажер? Ах, что я такое говорю, у тебя, наверняка, сотня ухажеров! Но ведь есть кто-то особенный, правда?
Что-то в последнее время мне часто стали задавать этот идиотский вопрос. Звучит, как какая-то насмешка, но глаза Дианы серьезные и внимательные.
— Ну… есть один парень, — мямлю я неуверенно.
Она сразу же мечтательно поднимает глаза к потолку и перебивает меня. Я этому несказанно рада, потому что не придумала, что говорить дальше.
— В десятом классе у меня тоже был один особенный человек, — с придыханием говорит она. — Только не смейся, он был гораздо младше меня, но как он меня любил…
Блин, да я и не думала смеяться! Был младше? Она, что ли, говорит о…
— …Матвей. Он был таким наивным и милым. Рядом с ним мне казалось, что я – не просто школьница, я – целый мир.