Спортивное предложение

Олдридж Джеймс

— Я сказал ему, что подобные случаи законом не предусмотрены. Дормен Уокер, видно, хочет заполучить пони, но боится вступить в конфликт с Эллисоном Эйром.

— В какой конфликт? — спросил Том. — И при чем тут Дормен Уокер?

Отец разъяснил Тому: когда идет спор о владении чем-либо, только суд может надлежащим образом, по закону, разрешить его. Вот почему Дормен Уокер интересуется законом.

— Но ведь этот пони принадлежит Скотти, — не понимал Том.

— А тебе откуда это известно? — спросил отец.

—

Просто я знаю, и всё, — сказал Том.

— А если Джози Эйр скажет, что она тоже «просто знает», тогда что?

Том промолчал.

— Пони находится у Джози, — подчеркнул отец, — а это почти решающее доказательство в подобном споре.

— А если это и в самом деле пони Скотти Пири? — спросила мать.

— Пири должны представить доказательства. Думаю, это безнадежное дело.

— А я не думаю, что это Тэфф, — сказала Джинни. — Вы говорите так потому, что дружите со Скотти. А я сочувствую Джози и считаю, что пони принадлежит ей.

Так начала раскалываться и наша семья, и не на принципиальной основе, на чем всегда настаивал отец, а в зависимости от личных симпатий и влечений.

ГЛАВА IX

?

Шли последние долгие летние дни, вот-вот должны были начаться занятия в школе.

Река все еще была по-летнему мелководной, даже мельче обычного, но все мы, жившие возле реки, до конца старались использовать ее оскудевшие дары. Мы устраивали состязания в грязноватой и мутной воде: ныряли как можно глубже в донные ямы или прыгали с берега на берег через узкую стремнину, ползали наперегонки по ничтожной глубине в два дюйма между песчаными отмелями.

Ночью, лежа в своей кровати на веранде, я прислушивался к лягушачьему концерту на болотах острова Пентал. Лягушачьи трели заполняли собой весь огромный простор, всю пустоту вокруг нас…

Я любил этот простор при дневном свете, но ночью мне казалось, что необъятная пустота и безмолвие уничтожают все, чем богата жизнь. Ночью не было железных дорог, электрического света, ни единого трепещущего огонька, не было автомобилей, телефонов. Это зимой. А летом лягушачьи концерты заполняли эту пустоту и тишину. Поэтому я любил лягушек.

И я думал: а как же Скотти Пири? Ведь он, случается, по две-три ночи проводит на этом кишащем лягушками острове.

Последнее время Скотти все больше стремился к уединению. Я знал, что сейчас он как раз на острове. Мы встретили на улице его мать и по ее печальным глазам поняли, что Скотти опять исчез. А потом я как-то ловил рыбу возле Келлиз-Клампа, и вдруг из кустов вынырнул Скотти. Не здороваясь, он спросил, когда начнутся занятия в школе.

— В следующий вторник, — сказал я. — Где ты пропадал? Твоя мама с ума сходит…

— А когда будет вторник? — спросил он, не отвечая на мой вопрос.

— Сегодня

пятница, — ответил я. — Значит, через четыре дня.

— Значит, сегодня уже пятница… — задумчиво повторил Скотти; он, как всегда, был бос, а это опасно — на острове полно змей. — Наловил чего-нибудь? — спросил он.

У меня были два окуня и небольшая треска.

— Тут нынче почти нет рыбы, — сказал Скотти. — Почему бы тебе не попробовать…

Он, видимо, хотел назвать какое-то другое место, но вдруг осекся; Скотти знал реку лучше любого из нас и всегда готов был поделиться с другими своим опытом, но сейчас что-то ему помешало.

— Ну, так что? — спросил я. — Где мне лучше половить?

— Да нет, теперь везде плохо, — сказал он и пожал плечами.

О Тэффе и Бо не было сказано ни слова. Я смотрел на Скотти и думал, что он, видно, примирился со своим поражением и решил, что, если даже Бо — это Тэфф, ничего тут не поделаешь. Разве под силу ему бороться с Эллисоном Эйром?

— Так ты во вторник придешь в школу? — спросил я. — Или останешься на реке?

— Это зависит…

— От чего?

— Ну, мало ли от чего, — сказал он уклончиво.

В руке у него была дубинка, которую он вырезал на случай встречи со змеей. Он сильно загорел, светлые волосы отросли и давно не расчесывались. По его глазам я видел, что у него что-то на уме.

— Ты рассказал своему отцу про выставку? — спросил он вдруг.

— Не пришлось. Об этом знает весь город.

Скотти удивился:

— Как это «весь город»? Кто им сказал?

— Все друг другу говорят. Ты что ж думал, никто ничего не видел?

— Ничего такого я не думал, — сказал он. — Но все-таки что говорит твой старик?

Для Скотти мой отец, когда дело касалось закона, был почти оракулом.

— Ну, насчет пони, — пояснил он.

— Он сказал, что для суда в таких случаях главное — в чьих руках предмет спора в данный момент находится.

— А что это значит?

— Это значит, что пони у Джози, а не у тебя. Только это и идет в счет… Что это у тебя в мешке?

Скотти опустил мешок на землю и вынул большого лангуста.

— Хочешь?

— Ты можешь продать его в пивную за десять шиллингов, — сказал я.

— Я не хочу идти в город, — ответил Скотти. — Могу обменять на твою рыбу. Я ее сварю.

— Идет, — сказал я и отдал ему окуней и треску.

Потом уложил лангуста в холщовую сумку, где держал свои припасы, стараясь не подставлять пальцы и голый живот под огромные цепкие клешни.

— Смотри-ка! — сказал Скотти, показывая рукой за реку.

На дальнем берегу паслись пони Эллисона Эйра. Они медленно бродили среди высоких камедных деревьев, видимо ища тени. Мы смотрели, как табун ходит за вожаком, как пони толкают и кусают друг друга и, сбиваясь в кучу, становятся на дыбы.