Спортивное предложение
Шрифт:
— За сколько? — встрепенулся Скотти.
— Понимаешь, в него словно бес засел. Ничему его не обучишь, — признался Мэгуайр. — У Эйра все пони такие, словно злой бес в них сидит.
Позже Скотти передал нам этот разговор. Мы обсуждали валлийских пони, и Скотти сказал, что сам Мэгуайр ничего в них не смыслит. Он держит пони на привязи под железным навесом, не дает им побегать на воле, обрубает им хвосты и стрижет коротко гривы.
— В этом деле он круглый дурак! — с презрением заключил Скотти.
Поэтому он ушел от Мэгуайра и переключился на козлиные
Кто выигрывал заезд, получал пять шиллингов — не так уж плохо. Только однажды в козлиных бегах Сент-Хэлена принимал участие мальчишка не из наших, а сын хозяина бегов по имени Босси. Год назад в таких же козлиных бегах принимал участие наш Том, и я был на седьмом небе от счастья, когда букмекер Локи Макгиббон во всеуслышание заявил:
— Ставлю три против четырех на Тома Квэйла!
Но Том проиграл.
В Лайа Скотти вышел победителем и до конца бегов, продолжавшихся еще четыре дня, оставался при козлиных упряжках. Он объяснил нам свой секрет, как ему удалось победить трижды: просто, в отличие от остальных, он начинал крутить козлу хвост только в пятидесяти футах от финиша.
В понедельник Скотти пришел домой вместе с каким-то коммивояжером, продававшим зингеровские швейные машины. Через несколько дней он явился в школу, но, по-моему, это был какой-то другой Скотти, в чем-то неуловимо изменившийся.
Мой отец хорошо понимал, что с ним происходит, и однажды за ужином сказал нам, что, если так будет продолжаться и дальше, мальчишка станет заправским австралийским бродягой на большой дороге.
Мы, как всегда, только вздыхали во время отцовской проповеди. В душе мы завидовали Скотти и его приключениям, как ни тяжело было вспоминать печальные глаза миссис Пири, ее пальцы, поглаживавшие брошь из серебряной проволоки, и ее маленькую фигурку, сиротливо бредущую по пустынной дороге.
— Энгус Пири тут не виноват, — возразила мать, когда отец отпустил нелестное замечание и в адрес Энгуса.
— Виноват или не виноват, а факт налицо. Если так пойдет и дальше, мальчик может стать профессиональным бездельником.
Недели шли одна за другой.
Скотти вел себя, как все городские мальчишки из бедных семей, как мальчишки из буша, которым город не обещал в будущем ничего — ни работы, ни надежды. Подрастая, они все чаще толпились по субботам возле пивных, состязаясь в количестве поглощенных кружек, напиваясь до потери сознания и вступая в мелкие разногласия с законом. Однако больше похоже было, что Скотти в конце концов отправится бродяжить…
А пока Скотти продолжал искать Тэффа. Этим и объяснялись его исчезновения. Не было в этом распущенности, как думал мой отец, прирожденным бродягой Скотти тоже не был. Но мог им стать.
Он снова ушел, на этот раз далеко, за пятьдесят миль,
Неизвестно, как Скотти добирался туда, — всегда молчаливый и неприступный, он не рассказывал нам об этом. Родители его как будто примирились с его исчезновениями, хотя мы знали, что каждый раз, возвратясь домой, блудный сын получал изрядную порку ремнем от своего изможденного, потерявшего уже почти все зубы отца.
В школе ему тоже доставалось. Скотти отнюдь не был туп или неразвит, ум у него был живой. Но в том положении, в каком он оказался, школа ничем не могла ему помочь.
Однажды директор резко отчитал его перед всеми учениками заодно с еще десятком школьных сорванцов.
— Как сможешь ты найти когда-либо работу, раз ты так себя ведешь? — говорил директор. — Скажи мне сам, Пири.
Скотти Пири ничего не мог ответить ему на это.
Директор действовал, конечно, из лучших побуждений. А вообще учителя смотрели сквозь пальцы на то, что Скотти пропускает занятия, понимая, что тут ничего не поделаешь, и многие ему даже симпатизировали.
На ярмарке в Мундоо Скотти перебивался случайными заработками — поил овец и лошадей, мыл фургоны, подметал загоны для скота. Потом один из тамошних полицейских пронюхал, кто он такой, и Скотти пришлось ночью сбежать, так и не обнаружив никаких следов Тэффа.
Я думаю, что долгий и трудный путь домой (тридцать миль за три дня он прошел пешком, остальные двадцать его подвез какой-то фермер) совершил перелом в душе Скотти Пири. Он наконец осознал, что Тэфф не просто затерялся, а пропал навсегда.
Теперь надо было думать о том, как жить дальше.
ГЛАВА VII
Надо отдать Скотти справедливость: он ни разу не обвинил Дормена Уокера, не в пример большинству наших ребят. Во всяком случае, не было видно, чтобы его снедала жажда отмщения.
Теперь он больше времени проводил в городе, ища случайных заработков, но чаще всего бродил по переулкам, подбирая, что попадет под руку. Ни к чему хорошему это, конечно, привести не могло. Но в конце концов он сосредоточил свое внимание на складе Дормена Уокера (кстати говоря, этот склад был самым большим строением в городе).
Скотти ничего не стоило пробраться в длинное, темное, прохладное хранилище.
Склад был заполнен мешками с пшеницей, мякиной, овсом, ячменем, отрубями. Дальний конец был заставлен новыми и старыми сельскохозяйственными машинами, тракторами, ящиками, бочками и мешками с удобрением. А как там пахло! От одного этого запаха дух захватывало.
Скотти пролезал в склад, отогнув отставшую полосу рифленого железа в стене, или через слуховое окно, или через заднюю дверь, где стояли большие весы. Обычно он проводил там с полчаса, прохаживаясь среди нагромождения мешков, разглядывая косилки, жатки, тракторы.