Спортивное предложение
Шрифт:
Джози перенесли на прежнее место. Глубокая тишина в зале говорила, что она завоевала сочувствие публики.
Пришла очередь моему отцу отстаивать свою позицию. Но у него не было в запасе более существенных аргументов, чем те, которыми располагал Стрэпп.
Он начал издалека.
— Валлийские пони, — говорил он, — известны тем, что у них у всех одна масть, один и тот же рост, что все они одинаково упрямы и капризны, и едва ли можно их отличить друг от друга. Поэтому без точных записей, без научных доказательств просто невозможно установить, Бо перед вами или
Снова все были поражены. Что же он собирается доказывать? Он ведь сам признал, что невозможно доказать, тот ли это пони или другой.
— Откровенно говоря, — впервые прервал свое молчание судья, — я не понимаю, к чему вы, собственно, клоните, мистер Квэйл.
— Вам станет это ясно через несколько минут, ваша честь, — ответил отец.
Эллисон Эйр насторожился, ожидая какого-то хитрого маневра.
Отец попросил вызвать свидетеля-эксперта мистера Криспа. Крисп сказал, что очень хорошо знает пони Скотта Пири. Мальчик не раз приводил Тэффа к нему лечить от ссадин и трещин на копытах.
— И вы уверены, как старый и опытный лошадник, что пони, которого я показывал вам в полицейском загоне, есть Тэфф, принадлежащий Скотту Пири? — задал вопрос отец.
— Да, я уверен.
Затем Криспа принялся допрашивать Стрэпп. Ему очень хотелось вынудить старика признать, что он, возможно, ошибается и что вообще нельзя ничего утверждать с уверенностью. Но он уже понимал, что даже сомнительность показаний свидетелей играет на руку отцу.
Было еще три свидетеля. Одна из них — мужеподобная миссис Мэдди, та, что целый день не выпускала изо рта сигареты. Она сказала, что ей известно все, что касается лошадей (все знали, что это верно: ее отец занимался приручением лошадей), и что она твердо убеждена: интересующий суд пони есть Тэфф, она его хорошо рассмотрела.
Стрэпп стал было допрашивать и ее, но как-то вяло, и дело не сдвинулось с места. Потом отец вызвал одного фермера, соседа семьи Пири, а четвертым — самого Энгуса Пири.
Энгус с горечью рассказывал о том, как он купил для Скотти пони, чтобы мальчику не ходить пешком за пять миль в школу; как добывал деньги, чтобы заплатить за пони; как Скотти, не имея ни малейшего опыта, приручил пони и они с пони стали как родные братья. Но все это не могло ослабить впечатления от картины несчастья, постигшего маленькую Джози. Даже Стрэпп растерялся. Он не мог постигнуть, какой новый ход придумал мой отец. Поэтому и вопросы, заданные им Энгусу Пири, были недостаточно четкими и целенаправленными.
Позже отец говорил нам:
«Даже если ты не можешь решить для себя, что на уме у твоего противника, все равно непоколебимо отстаивай свою позицию. Так должен был действовать и Стрэпп. Хотя вряд ли это что-нибудь изменило бы…»
Наконец, ко всеобщему удивлению, отец вызвал Скотти. В течение тех нескольких минут, что Стрэпп потратил на допрос Энгуса Пири, отец успел переговорить со
Штаны у него были безнадежно коротки, пиджак болтался, как на вешалке, в расширенных глазах читались страх, враждебность, растерянность и в то же время мрачная решимость.
— Ну, молодой мистер Пири, — шутливо сказал мой отец, приступая к допросу, — ты уверен, что пони в полицейском загоне — это твой Тэфф?
— Да, — ответил Скотти тихо, опустив голову.
— Говори громче, пожалуйста, — сказал судья.
— Ты просто забудь, где ты находишься, — отец повел рукой в сторону суда, — и говори со мной так, как говорил бы со своими учителями и товарищами по школе. Подними-ка голову, — сказал он.
— Ладно, — сказал Скотти и поднял голову.
— Этот пони подходил к тебе, когда ты его звал «Тэфф»?
— Да.
— Каждый раз? Только говори правду — это все, о чем я тебя прошу. Каждый раз?
— Нет, не каждый раз.
— Кусал тебя этот пони когда-нибудь, как говорит мисс Эйр?
— Да.
— Часто ли?
— Не знаю… — Скотти, видимо, почувствовал себя несколько свободнее, но смотрел по-прежнему только на моего отца. — Раза два или три.
— Это было случайно? Или твой пони Тэфф всегда кусал тебя?
— Да. Но не по-настоящему. Он только и ждет, когда ты зазеваешься, и непременно выкинет какой-нибудь номер. Чуть отвернешься, он и цапнет.
— Как это — цапнет? — спросил отец.
— Ну, укусит за голую ногу. А потом смеется.
— Что значит «смеется»?
— Ну, как все лошади смеются. Не как люди, конечно. Просто он доволен, что сыграл с тобой шутку.
— А ты не возражал против таких шуток?
— Нет. Мы с ним так играли.
— А что еще такого он обычно делал?
— Опрокидывал кормушку с сечкой.
— А тот, что здесь, в загоне, тоже так делает?
— Нет. Здесь он не может: кормушка прибита гвоздями.
— Что же делает этот пони?
— Раза два он опрокидывал бидон с водой.
— А как ты его за это наказывал?
— Давал ему тумака.
— Крепко?
— Иногда да.
— То есть как — палкой?
— Да нет! Рукой.
— Подними руку, чтобы все могли ее видеть.
Скотти протянул вверх худую, маленькую руку.
— Да, тут не о чем беспокоиться, — пробормотал отец, потом вздохнул и сказал, словно это только сейчас пришло ему в голову: — А скажи-ка, Скотти, если бы ты так или иначе лишился своего Тэффа, хотел бы ты, чтобы тебе дали другого пони?
— Нет, я хочу только Тэффа, — хмуро сказал Скотти.
— Другого пони ты не хочешь?
— Нет, только Тэффа! — повторил Скотти и насупился, словно мой отец уговаривал его отказаться от Тэффа.
— Мистер Эйр уже великодушно предлагал тебе любого пони из своего табуна.