Спортивное предложение

Олдридж Джеймс

Скотти выглядел очень внушительно, когда ухаживал за Тэффом. Джози продолжала чистить пони, расчесывать ему гриву, а Скотти делал все остальное. Обращался он с пони весьма своеобразно — толкал его, дергал за гриву, тыкал в бок. Он не был с ним ни подчеркнуто ласков, ни особенно груб. Это было привычное для него, естественное обращение с лошадью. И столько в нем было простоты и доверия, что, наверно, любой пони принял бы его. Свой старый гребень Скотти пускал в ход только для того, чтобы расчесывать длинный хвост пони —

Джози это было не под силу. Пони, правда, старался убежать, но Скотти крепко держал его за хвост или плечом оттеснял в угол.

А когда однажды пони решил сам прижать Скотти к загородке, тот моментально нырнул ему под брюхо и выскочил по другую сторону, не дав пони даже опомниться. Словом, Скотти с ним не церемонился.

Постепенно общими усилиями Скотти и Джози пони приобрел приличный вид, но все-таки это была какая-то сложная игра.

Скотти являлся в загон в начале девятого и после четырех, а Джози, не связанная со школой, приезжала то к одиннадцати, то даже к трем часам пополудни. Обычно Эллисон Эйр строго следил за учением дочери. Но теперь гувернантка позволила Джози временно нарушить распорядок занятий и иногда даже приезжала вместе с девочкой в город.

— Держись подальше от загородки! Ради бога, Джози, береги руки! — покрикивала она, не выходя из машины.

И, конечно, настал день, когда Джози и Скотти столкнулись.

Скотти задержался утром дома — отец повредил руку, и мальчику пришлось подоить коров. В одиннадцать часов, когда приехала Джози, Скотти все еще возился в загоне со своими керосиновыми бидонами. Джози ждала, сидя вместе с мисс Стил в «пикапе», пока Скотти наносит воды, засыплет в кормушку сечку, сгребет навоз и сложит его в кучу в углу загона.

«Я вымыл руки и лицо в корыте с водой, — с возмущением рассказывал нам потом Скотти, — а ее гувернантка вдруг говорит: «Это негигиенично». Джози, правда, на нее шикнула — не разговаривайте, мол, с ним».

Умывшись, Скотти прислонился к загородке и стал наблюдать за Джози. Девочка расчесывала пони гриву хорошим, дорогим гребнем и при этом все время разговаривала с ним, гладила его, даже прижимала к себе его голову. Мы уже знали, что Джози любила ласкать Бо, а Скотти обращался с Тэффом без сантиментов — как с ровней. И Скотти был возмущен разыгрывавшимся у него на глазах спектаклем. Он был уверен, что Тэффу это противно.

В другой раз он поспорил с Эйром. Эллисон привез Джози раньше обычного и стоял и смотрел, как Скотти засыпает сечку в кормушку.

— Ты слишком много ему даешь, — сказал Эллисон.

— Он все съедает, — ответил Скотти.

— Все-таки это слишком много, — повторил Эллисон. — Он же мало двигается. Давай ему немножко сечки и немножко овса. Будет вполне достаточно.

— Овес он не ест, — возразил Скотти. — Он его не любит.

— Чепуха! — фыркнул Элиссон.

— Он не любит овес, это правда! — крикнула

Джози отцу из машины.

Нам, зрителям, казалось очень забавным видеть, как Джози и Скотти переговариваются через Эллисона Эйра, словно через переводчика. До сих пор они не обменялись прямо ни единым словом, и я часто сожалел, что они не могут поговорить между собой.

— Скажи ему, чтобы он не дергал Бо за гриву! — крикнула Джози Эллисону.

А Скотти просто мешало, что пони тычется мордой в кормушку, когда он засыпает сечку, вот он и тянул пони за гриву, словно якорь из воды.

— Зачем ты таскаешь его за гриву? — сердито спросил Эллисон.

Скотти возмутился:

— Скажите ей, что ему не больно. Если его не придержать, он весь корм рассыплет…

Я увидел, как Эллисон усмехнулся, — наверно, и он уловил печальный юмор сложившейся ситуации. По-моему, ему даже нравилось, что Скотти — этот голубоглазый мальчишка в рубашке из старой плюшевой портьеры, — умеет постоять за себя. Словом, чем дальше заходило это соперничество, тем больше мы запутывались. Пони вроде благоволил и к тому и к другому. За обедом, когда мы обсуждали этот вопрос, отец сказал:

— Животные чувствуют, когда они оказываются в центре внимания. Не исключено, что пони это даже забавляет.

Я поверил отцу. У маленького валлийского пони и впрямь был лукавый вид. Не ставя его на одну доску с человеком, я бы все-таки сказал, что его действительно веселила возможность дразнить обоих. Но я видел и другое: пони, словно собака, ходил за Скотти по загону, и он же опускал голову на колени Джози и мягко толкал ее мордой, когда она ласкала его.

Однажды, сидя верхом на ограде, я улучил момент, когда пони оказался возле меня, и крикнул ему прямо в ухо:

— Ах ты сукин сын!

Клянусь, он вздрогнул, прижал уши, поднял голову, и взгляд у него, честное слово, был как у собаки.

Между тем бумаги поступили в суд, и мистер Дж. Ч. Стрэпп, теперь уже представлявший интересы Эллисона Эйра, сообщил, что дело будет слушаться первым на ближайшей сессии. Прошел слух, что оно будет рассматриваться более высокой инстанцией, для чего к нам прибудет разъездной судья мистер Лэйкер, известный своей неразговорчивостью, зато страстный любитель скачек. Он не пропускал ни одного состязания в округе и слыл большим знатоком лошадей.

За день до суда к нам зашел молочник мистер Пэйли и сказал, что хочет поговорить с отцом. Он сказал следующее:

— Я знаю этого пони, мистер Квэйл. Я хорошо рассмотрел его в полицейском загоне и готов принести присягу в суде, что он принадлежит сыну Пири. Я видел этого пони сотни раз и разбираюсь в лошадях. Я ведь вожу молоко на лошади уже двадцать лет.

— Вы очень любезны, мистер Пэйли, — сказал мой отец. — Но видели ли вы вблизи пони мисс Джози Эйр?

— Нет, не видел никогда.