Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев

Николаев Игорь Игоревич

Барон тяжело вздохнул, вытер беретом потное лицо и напялил на макушку.

— Зерно? — удивился вполголоса Марьядек.

— «Мертвая вода», — предположила Елена. — Водка. Ее лучше всего гнать из зерна.

— Во! — барон поднял толстый палец к небу. — То есть я их сначала покрошил… мудаки меня грабануть решили на лесной тропке. Гы! Смешно было. А потом наняли. Расколотить пару дурных черепушек — вот и рекомендация для черепушек целых! Не, ну смешно же?

— Обхохотаться, — согласилась Елена.

— Ну вот… там копье по ходу

и закончилось… Но уже потом. Когда городские пришли предъявы кидать. Или монастырские? Да, вроде поповские быдлы. Не, точно кто-то приходил. В общем, было копье. Хорошее… из четвертинок продольно «винтом» клееное… А теперь нет больше копья. Суи, скотина хлевная! Свин дикий и щетинистый…

Барон всхлипнул от жалости то ли к себе, то ли утраченному оружию. При упоминании «поповских быдлов» Кадфаль скривился, но промолчал. Бьярн же наоборот, неприкрыто ухмылялся, наслаждаясь внезапным представлением.

— Возьмем провиантом, если денег нет, — добавил переговорщик, сминая просительно колпак, прижатый к груди обеими руками.

Дестрие по имени Барабан перебрал ногами, совсем по-человечески вздохнул. Задремавший было «дварф» встрепенулся и немузыкально заорал, кажется, забыв, где находится:

Богом брошенный край, разоренный войной.

От конских подков ржавым облаком пыль.

Волчьей песней разносится ветер чумной,

Выдыхая из глотки болотную гниль.

За горбатой горой барабанная дробь,

Перекличка рожков и звучание флейт.

Вот, глядите! Смеющихся всадников строй

И, смеясь, их встречает беззубая Смерть.

— Эх, душевно поет, — прокомментировал Бьярн, вытирая заслезившийся глаз. То ли соринка попала, то ли ностальгия прошибла. Сизый же допел, вновь опасно качаясь из стороны в сторону:

Под язвительный говор крикливых ворон

Сотней копий щетинится загнанный день.

Щедро платят монету король и барон

За горячую кровь из разрубленных вен.

На одежде моей — изумруд и янтарь,

На мятежной душе — золотая тоска.

Я небрежно бросаю мешок с серебром,

Что развеет ночами печаль старика.

Бьярн, ухмыляясь в обвислые усы, закончил:

До утра будет слушать не спящий трактир,

Что за желтый металл нам и смерть нипочем.

Ненасытных кошелей зияние дыр

Мы заполним, сражаясь копьем и мечом.

Затем добавил:

— Барон бароном, но песня-то наемническая. Даже ловаг такую петь не стал бы ни за какие коврижки.

— Чтоб хоть чуть-чуть согреться, в кабак лежит путь мой, — пробормотал «дварф» в полудреме. — Туда с сумою полной, обратно же с пустой…

— Нет, барон настоящий, — качнул головой слуга, не обращая

внимания на господина, судя по всему, такие эскапады студенту были привычны. — Только бедный. И пьет. У него ребенок в городе, учится на правоведа. Так что живет господин с клинка и засылает в университет.

— А, — понимающе кивнул Бьярн. — Все в сына вкладывает? На сытую старость вложение? А учеба нынче дорогая.

— Дочка, — понизив голос, уведомил депрессивный. — Для нее все дороже.

Женщина-юрист, изумилась Елена. Интересно! Она много слышала о том, что правоведение чуть ли не единственная стезя, где могла проявить себя самостоятельная женщина, желающая биться за место под солнцем наравне с мужчинами. Однако доселе таковых не встречала, как-то не везло.

— Подстава? — предположил подозрительный Марьядек. — «Живодеры» выслали вперед лазутчика, мы его приветим, а он в спину разом вдарит.

— Возможно, — согласился Бьярн. — Но у бандитов не бывает столь хороших коней. Слишком ценная добыча, ее стараются в монету обратить поскорее.

— Вы про банду? — живо уточнил студиоз, и все разом подобрались. — Мы их опережаем на день или два. Потому и спешим. Вы точно их ждать не захотите, а всякий годный боец по дороге не лишний. Так что, возвращаюсь к предложению о найме.

— Золота! — дурным гласом возопил барон. — Хочу золота! На крайняк соглашусь на серебро, но доброй чеканки! Можно и медь! Но много! Чтобы не поднять!

Он снова икнул, закачался в седле. Конь терпеливо и мудро сносил издевательство хозяина.

— Согласимся на долю в кормлении с овсом для животных. И мешок зерна, — тихо предложил слуга. — Соглашайтесь, с ним действительно спокойнее будет. Днем почти не пьет и вообще боевитый господин.

Елена в очередной раз ощутила на себе несколько внимательных взглядов — от нее ждали решения. Вот пришел дурной пьяница, сквернослов и, похоже, обыкновенный дурак с родословной. Но… конный воин. Барон с дестрие-полукровкой и рыцаренок — наверное, можно считать их за одного кавалера или даже полтора. Против четырех у противника. Кисло, прямо скажем, но без «дварфа» счет будет уже четыре против одной второй или даже ноля.

— Но позвольте! — впервые с начала удивительной сцены у рыцаренка прорезался голос. — Как же ценз!? Как же необходимость вести образ жизни, приличествующий благородному состоянию? Кто ему не соответствует, тот… бетьяр! Господа, вы же не хотите сказать, что готовы связаться с… с… — он даже поперхнулся на противном слове. — Рыцарем-разбойником!

И в самом деле, согласилась про себя Елена, хорошо помнившая печальную историю с полунищим фрельсом и дочкой. Там неспособность снарядиться по соответствующему образцу вылилась в трагедию. Но «дварф», похоже, с легкостью плевал на все цензы и правила. Кстати, и шестой кавалер тоже не очень-то походил на блестящего аристократа при доспехе и хотя бы двух конях, так что чья бы корова…