Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев
Шрифт:
Отец истолковал ее смущение по своему, кратко пояснил:
— Счет разоренных монастырей пошел на десятки. У нас пока не хватает сил, чтобы защитить всех. Да и полемархия не стремится наводить порядки. Провинциальное духовенство зарвалось, ударилось в ереси, возомнило, что знает лучше, как молиться Господу нашему. Архонты полагают, что смутьянам полезны страдание и бедствия. Чтобы в будущем они проявляли больше послушания и ценили защиту от местечкового произвола. Поэтому жалобщики ждут…
— И не дождутся, — негромко закончила мысль Флесса. Ей не нравилась новая мода
— Именно так, — согласился герцог.
Дорожка привела к небольшой, но изящной беседке под высокими яблонями. Охрана и свита обеих благородных персон осталась поодаль, чтобы не мешать господам. Наготове были напитки, в том числе подогретые, подушки, шерстяные пледы, однако дочь и отец игнорировали удобства.
— Не одобряю, — брюзгливо сообщил герцог, аккуратно уместив седалище на деревянную скамью, покрытую изящной резьбой. Зад болел так, будто кости желали прорвать истонченную кожу и плоть, лишенную жира. Анатомическая кираса из смолы, скрытая под мантией, давила на грудь и плечи, словно кольчуга. Хотелось закричать и сделать что-нибудь страшное, дабы окружающие содрогнулись. Однако… не время и не место.
— Когда в семье добрый десяток детей, не суть важно, больше одним или меньше, — продолжил он. — Но Вартенслебенов не так много, и нет пользы в том, что из тебя вышибут дух на манеже.
— Это полезно для меня, — аккуратно подбирая слова, не согласилась дочь. — Как водить в сражение войско, если ты не готов предводительствовать и увлекать за собой рыцарей?
— Уроки такого свойства несут риск и не дают пользы, — сурово указал герцог.
— Я учусь… Мурье великолепный коневод и знаток всевозможных…
— Плохо учишься! А Мурье обычный дурак. Боевой конь должен поворачивать, слушаясь одного лишь движения мизинца на поводе и касания ногой без шпоры! Даже этому ты еще не научилась.
Флесса промолчала, стиснув зубы, понимая, что сейчас надо перетерпеть несправедливые замечания.
Герцог также немного помолчал, глядя сквозь еще не опавшие листья вдаль. Флесса откинулась на твердую спинку, чувствуя резьбу сквозь стеганую ткань кафтана и стараясь дышать неглубоко — кажется, пара ребер все же не выдержали последнего столкновения. Не переломы, но явно трещины. Да, отец, по большому счету, прав, сегодня она перебрала, притом серьезно. Поединок с Мурье Горбуном опасно приблизился к настоящему бою и, по совести говоря, жизнь вице-герцогине спас лишь доспех, один из лучших в столице. Но Флесса раньше откусила бы язык, чем признала это вслух, тем более перед отцом.
— Ты не возвращаешься домой, — приказал герцог.
— Да?..
— Дела Малэрсида пока будет вести Кай.
Гримаса Флессы отчетливо сообщила все, что сестра думала об управленческих талантах брата. Отец со вздохом согласился:
— При помощи моих и твоих советников.
— Нужно решить беду с пиратскими налетами, — на всякий случай припомнила женщина. — Кай не силен в
— Я знаю. Но ты нужна здесь. Есть заботы поважнее пиратов… Где расчеты, о которых я говорил?
Повинуясь жесту вице-герцогини, безмолвный секретарь приблизился, положил перед господином раскрытую папку из тончайших дощечек, обтянутых кожей. Пятясь, удалился, чтобы не утомлять взоры людей чести дольше необходимого.
— Ну… что тут… — отец близоруко сощурился, глядя на первый лист, исписанный четким, крупным почерком. — Расчеты на двадцать тысяч воинов? Почему именно столько?
— Наилучшее число, — отозвалась Флесса. — Армия бОльшего размера — неуправляемый сброд, который бредет огромной толпой и ни к чему не пригоден. А двадцать тысяч, хорошо организованных и оснащенных, могут делать половину пешего перехода в день, а то и больше. Они сломят любое сопротивление в битве. А еще такая армия хорошо делится на три-четыре отряда. Как показывает мой опыт и действия Кая, пять тысяч с успехом делают все, что необходимо на войне, от разорения чужих краев до штурма городов. То есть можно вторгнуться во вражеские земли растопыренной ладонью, сокрушая все на пути, а затем собраться в один кулак для главного сражения у королевской столицы.
— Ее опыт… — брюзгливо процедил герцог, поджав губы. — Дети поиграли в войну и решили, что все могут, все им по силам.
Флесса не ответила, повернув голову к солнцу. Если она и чувствовала обиду или что-то еще, на лице молодой женщины не отразилось и тени эмоций.
Герцог забормотал под нос уже совсем неразборчиво, вдруг неожиданно и сердито вопросил:
— Что это за крючки… точки… колдовские знаки?
— Нет. Это разделители текста.
— Что? — не понял старик.
— Точки разделяют фразы. Крючки называются «запятые», они делят длинные предложения на внутренние части. Две точки одна над другой означают, что дальше будет вывод из сказанного ранее или перечисление однородных сущностей. Точка и палочка над ней — символ восклицания.
— Зачем?
— Удобно. Текст понятен, можно поместить больше слов на один лист.
— Глупая идея, — проворчал герцог. — Мы не нищие, чтобы экономить на бумаге. Если так уж необходимо, достаточно писать каждую фразу с новой строки. Или выделять первую букву цветом. Ты бы еще чернила предложила сберегать… Взгляд спотыкается об эту мазню. Я как будто читаю разгаданный лишь наполовину шифр.
— Поначалу кажется непривычным, но глаз быстро свыкается. К тому же императору нравится, — сообщила вице-герцогиня.
— Биэль?
— Да. Она оценила, как удобно стало писать длинные и сложные послания, например отчеты. Меньше путаницы. Оттовио почитал ее бумаги, теперь начал поступать так же.
— Слишком уж много лишних изменений, — буркнул герцог. — Что было хорошо для предков, сгодится и нам. Откуда ты набралась этого? Кто выдумал пачкать листы дурацкими точками?
Флесса промолчала. Старик внимательно глянул на дочь поверх листа и тоже ничего не сказал. Пожевал тонкими губами, вновь углубившись в чтение. Комментировал по ходу ознакомления: