Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев
Шрифт:
— Хорошо сказано, — кивнула «госпожа стрел». — Мне нравится.
Елена опустила голову, пробормотала «надо посмотреть, как там другие…». Гамилла резко повернулась к спутнице, решительно взяла руку Хель в свои. Первым и естественным порывом Елены было освободиться, но женщина невероятным усилием сдержалась, замерла.
— Ты никого не заставляла.
Елена посмотрела на Гамиллу и вдруг поняла, что никогда не всматривалась как следует в лицо спутницы, хотя женщины провели бок о бок много месяцев. Это казалось… нескромным, что ли… А с учетом спесивости людей чести вполне могло быть воспринято как вызов. Конечно «госпожа» — не распальцованный индюк в шелках, но все-таки дворянка, и Елена в общении уже привычно делала поправку на этот
Лекарка прерывисто вздохнула, не зная, что можно сказать и стоит ли вообще говорить. Гамилла едва заметно улыбнулась и добавила:
— Мы все сделали этот выбор сами. Потому хватит себя грызть и корить. Господь отмерит нам лишь то, что сочтет нужным.
Елена попробовала улыбнуться в ответ, получилось кривенько, кивнула и так же молча спрыгнула с помоста. На душе стало немного легче. Увы, лишь «немного», поскольку лекарка в Пантократора не очень верила. Да и насчет «сами выбрали» тоже сомнительно — достаточно вспомнить выразительную мину бретера, когда он осознал, что сын вслед за фамильяром готов поучаствовать в поножовщине за безвестную деревню.
И все-таки беспросветный сумрак в голове отчасти развеялся, уступил немного места благотворным соображениям в стиле «а вдруг все закончится благополучно?»
После женщину закрутил водоворот обычных неприятностей и забот. Она решала, советовала, уговаривала и даже угрожала, стараясь, по местному выражению, зашить прореху в молочной пенке. Что-то удалось, например, организовать более-менее подходящий госпиталь с постоянным дежурством костоправа. Что-то не вышло, скажем, пришлось окончательно закопать идею централизованного обучения пехотного резерва на случай прорыва злодеев за частокол.
Общаясь с межевым, пытаясь в очередной раз пробить идею выжженной земли за оградой, Елена встретила Гаваля. Менестрель, временно мобилизованный в качестве писаря-счетовода, буквально крался по улице, озираясь и в целом имея вид мелкого воришки, которого вот-вот прихватят на горячем. Судя по всему, юноша вознамерился последовать путем Шапюйи-младшего и дезертировать. Первым желанием Елены было воспрепятствовать и устыдить. Но через пару шагов она передумала, трезво задавшись вопросом: а чего ради? Как ни крути, молодой певец, на дуде игрец для войны никак не годился и батальных приключений не искал. Добровольцем не заявлялся и по большому счету обязательств перед Армией не имел. Клятву Артиго принес, но лекарка с трудом воспринимала серьезно те слова, пустые обещания под моросящим дождем. Поэтому… пусть идет. Невелика потеря, честно говоря.
Межевой снова перечислил стандартный набор объяснений, отчего никак не можно спалить без малого три десятка построек, и сколько человек с большой вероятностью помрет, ежели так поступить. Логика, в общем то, была вполне понятной и по-своему здравой: меньше деревенских производств — больше «пищевая» нагрузка при тех же сборах зерна — большему числу селян придется уходить на отхожие промыслы по весне. Учитывая окружающую обстановку, то есть общее падение хозяйства и разгул всевозможного бандитизма, до четверти (самое меньшее) отходников просто не вернется, еще четверть ничего не заработает. И все это напрямую конвертируется в смертность. А бандиты то ли придут, то ли нет…
Елена устала это слушать и поняла, что такую стену ей не пробить, поэтому в конце концов пожала плечами, отправилась общаться с новоприбывшей дружиной и сомнительным бароном-алкоголиком.
Общий подсчет вооруженной силы на страже Чернухи можно было представить вкратце следующим образом:
Арнцен-младший — храбр и готов к подвигам, однако храбрость эта проистекает больше от юношеского безрассудства и малоопытности. Боевой навык сомнителен, конь плох, доспех, вспоминая обороты покойного Деда,
Дядька — нормальный, крепкий «середнячок», примерно соответствует сержанту, только без коня. Ветеран многочисленных усобиц, который хорошо знает, какого цвета кровь и потроха.
Два брата, Колине и Маргатти оказались ценным приобретением. Елена даже постучалась с каждым из них на палках и осталась, в целом, довольна. По навыкам братья примерно соответствовали тому ландскнехту, с которым ученица Фигуэредо билась в столице на рыночной площади. То есть были классом выше обычного наемника и провинциального дружинника. А уж рядовой ополченец против братанов не имел ни единого шанса. Здесь чувствовались и опыт, и школа, пусть усеченная, простенькая. Елена хотела даже выспросить, у кого парочка брала уроки, но здраво подумав, решила, что это не к месту и не ко времени. Колине как более старший и опытный, оружием владел получше брата, а вооружен был наоборот, хуже, отдав хороший тесак младшему. Поэтому человеку со взглядом совы дали меч, который был в собственности Чернухи. Марьядек философически заметил, что теперь братьям легко дезертировать, ведь продав клинок, они с женами себя до весны обеспечат где угодно. Но пришлось рискнуть.
Пульрх, Драуг и Обух были типичными дружинниками, не больше и не меньше. Приемлемо владели древковым оружием (но не пиками), обладали кое-каким опытом и казались умеренно храбрыми.
«Мультиварио» не имел достоинств кроме чудовищных для Ойкумены габаритов и, как ни странно, хорошей выносливости. Бегать он никак не мог, зато, по словам коллег, ходил далеко и мог таскать разные тяжести. Елена перетолковала с Бьярном, и совместными усилиями лекарка с искупителем сымпровизировали боевой квартет. Для Писаря деревенские мастеровые оперативно сшили из старых одеял и зимней одежды гамбезон, а также сколотили ростовой щит-павезу. Конечно, все было шито-сколочено импровизированно, «на коленке», однако более-менее функционально. В боевом расписании толстяк должен был играть роль самоходного укрепления, схватив щит обеими руками. Копейщики Пульрх и Драуг становились позади с флангов, держа врагов на расстоянии, а Обух из-за спины Мультиварио колотил алебардой прорвавшихся в ближний бой. Получившаяся тактическая единица могла перегородить центральную улицу, например в случае падения ворот.
Жены Колине и Маргатти вместе с Виторой присоединились к деревенскому костоправу и сформировали более-менее действующий госпиталь. Теперь «военмедики» кипятили тряпки для бинтов, смешивали бальзамы из трав с топленым жиром и так далее. Елена решила, что четверых «медикусов» достаточно, здесь обойдутся без нее.
Затем лекарка серьезно переговорила со слугой Дьедонне, по совместительству конюхом. Но сначала объединенными усилиями они перевернули баронскую тушу набок, поскольку, слушая зверский храп, Елена неподдельно испугалась, что кавалер даст дуба с минуты на минуту. Выяснять родословную алкоголика не было ни времени, ни желания, поэтому со студиозом договорились на пять мешков овса, мешок зерна и долю в трофеях, буде такие возникнут. Особо оговаривалась ветеринарная помощь Барабану, если черный конь будет ранен в бою, и Елена, пусть с тяжким сердцем, пообещала, решив, что в случае чего рану дестрие как-нибудь зашьет. Вообще, сначала надо пережить баталию, потом будет видно.
А затем примчался на тощей лошадке гонец из дозора, выставленного на западной дороге. И зазвонил тревожный колокол.
Елена и Бьярн скорым шагом направились к воротам. По пути снова повстречали Гаваля, которого лекарка уже списала со счетов и мысленно вычеркнула из Армии. Менестрель казался еще более виноватым, потерянным и вообще являл собой образ страдающей совести.
— Сбежит, — уверенно предположил искупитель, косясь вослед горбившемуся парню, который спешил к восточным воротам.