Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев
Шрифт:
— Так или иначе, — рассудила арбалетчица. — Сильно больше нам уже не успеть. Потому укрепимся духом и положимся на Господа нашего.
Бьярн молча хлопнул ладонью по сердцу и поднял вверх указательный палец. женщины повторили жест, соглашаясь, что Бог един и сила Его безгранична. Изувеченный рыцарь проворчал «пойду, гляну, как толстопузый блевунчик» и спрыгнул на землю.
Елена и Гамилла помолчали немного. Меж домами поплыл запах варева, но вместо желания зарядиться калориями женщина чувствовала… страх. Вернее сказать —
— Возьмешь арбалет с моста? — Елена не стала уточнять, о каком оружии идет речь, Гамилла и так поняла, что Хель имеет в виду один из трофейных. Второй, к сожалению, затонул вместе с хозяином…
— Самострел, — поправила «госпожа стрел». — Да, возьму.
Ну, хоть что-то хорошее, подумала Елена. Гамилла питала к трофейному арбалету-самострелу все ту же необъяснимую ненависть, которая заставила поломать отличный баллестр. А лупить по забронированным кавалерам из пращи — занятие малополезное.
— Можно как-нибудь застрелить их предводителя насмерть? — спросила Елена, главным образом, чтобы отвлечься от зловещих симптомов грядущей паники. — Было бы проще. Раз — и наповал. А прочие разбегутся в ужасе…
Она умолкла, поняв, что несет чушь.
Арбалетчица помолчала, синяя татуировка на челюсти двинулась, будто зажив собственной жизнью. Елена вздохнула, готовясь к сокрушительному падению авторитета в глазах по крайней мере отдельно взятой спутницы.
— Ты ведь не знаешь, как действует волшебство стрелометания? — неожиданно спросила Гамилла.
— Нет, не знаю, — ответила Елена и тут же ахнула, не сдержавшись. Лекарке по умолчанию казалось, что магия такого рода — «личная», происходящая от носителя. Елене и в голову не приходило, что колдунство может быть еще и привязано к инструменту. Теперь, после наводящего вопроса, внезапно все встало на свои места.
— Вот именно, — вздохнула Гамилла, понурившись. Было видно, что тема ей неприятна и навевает тяжелую грусть, однако женщина через «не хочу» цедила сквозь зубы тяжкие слова.
— Мой зачарованный арбалет… забрали.
Елена сжала губы, стараясь «удержать лицо», не выразить всю гамму чувств, что рвались наружу. Она-то помнила обстоятельства, при которых арбалетчица по ее же рассказу лишилась оружия. Неудивительно, что Гамилла с такой болью вспоминает потерю. Однако… зуд любопытства и вполне искреннее желание помочь все же толкнули Елену к новым расспросам.
— А если купить или сделать новый арбалет и…Зачаровать его?
Гамилла вновь покосилась на собеседницу, поджав губы и неестественно выпрямившись. Казалось, она сейчас жестко прервет беседу, однако госпожа стрел все же ответила:
— Это возможно. Надо или обратиться к семье… или собрать несколько наших. И провести над оружием
На языке у Елены вертелся следующий вполне естественный вопрос «так почему бы не сделать?», однако женщина вновь решила помолчать, и опять молчание оказалось к добру. Гамилла ответила сама, хоть и с прежним нежеланием:
— И конечно нужно будет подробно пояснить, что с утраченным оружием. Почему случилась утрата.
Елена уже и сама была не рада, что подняла тему, и самооправдания «я же не знала» помогали слабовато. Наверняка для Гамиллы каждое использование нормального оружия становилось мучением, напоминая, чего лишилась госпожа стрел. Терпеть можно долго, и все-таки боль утраты оказалась невыносимой.
Сколько же денег растоптала Гамилла?.. С куплей-продажей стрелкового оружия Елена дела не имела, однако слышала, что стоимость годного арбалета вполне могла сравняться с хорошим клинком, а то и превзойти. Сложность (соответственно, цена) заключалась в дуге, которая требовала и качественный металл, и правильную закалку. Плюс механизм взведения.
— Мне кажется… — Елена опять запнулась, терзаясь сомнениями, нужно ли здесь что-то говорить. Не лучше бы вспомнить старую мудрость «язык мой — враг мой»? И все же решилась. — Кажется, что первична тут сила посвященного. И если подумать… постараться…
Она умолкла, поняв, как глупо это звучит с точки зрения Гамиллы. Стало немного стыдно, а затем и много.
— Эх, — вздохнула Елена и решила, что в сложившихся обстоятельствах честность с откровенностью будут лучше всего. — Извини. Глупо вышло. Я… не хотела бередить душу.
«Не хотела, но получилось на отлично. Поздравляю саму себя»
— Ничего, — Гамилла пожала плечами. — Это все же правда. А правда не может унижать.
— Как солнце…
— Что?
Елена с трудом воздержалась от того, чтобы врезать со всей силы по твердому колу. Надо же было так эпично не сохранить язык за зубами! А теперь уж поздно, отвечать придется.
— Один мудрец, не помню имя, — она и в самом деле не помнила, в памяти осталась лишь фраза из какого-то фильма про вампиров, неплохого, кстати. — Правда, как солнце. От нее можно закрыться. Но солнце от этого не исчезнет.
На глаза сами собой навернулись не прошеные слезы. Она ведь уже вспоминала эту цитату — в разговоре с покойным Буазо. И он ответил, причем Елена помнила каждое слово искупителя, будто вчера их слышала:
«Мудро сказано. Совершенное зло остается, его уже не изменить, не вычеркнуть из прошлого, как ни прикрывайся ладошкой»
Буазо мертв. Погиб, спасая то ли подопечных, то ли товарищей, а может и тех, и других. И, вполне возможно, через день-два смертная тень раскаявшегося грешника встретит бывших спутников на том свете. Стараниями Елены!