Справедливость-это женщина
Шрифт:
– О, тетя Бетт, как жаль, что ты – не моя мать! Жаль, очень жаль.
Теперь они стояли порознь; ее глаза мигали, она сглотнула и сказала:
– Конечно, это очень приятно слышать, Мартин, но… но не повторяй больше этого, поскольку… ну, мать очень любит тебя, и ей будет очень больно, если она хотя бы вообразит себе, что ты мог такое подумать.
– Извини… извини, тетя Бетт.
– Да не стоит извиняться. – Женщина нежно дотронулась до его щеки. – Это самое приятное и лучшее из всего, что когда-либо говорили мне… поверь, Мартин… и я буду всегда дорожить
– Да, тетя Бетт.
Они продолжали путь, и, когда огибали поворот, женщина сказала:
– Смотри, дедушка машет тебе.
Мальчик взглянул наверх на наблюдательную башню и сильно замахал в ответ; затем, когда они подошли к дому, Мартин сказал:
– Вчера я чуть не подрался за дедушку.
– Чуть не подрался? Каким образом?
– Джон Долан и Артур Браун заявили, что он – человек, окутанный тайной, и что, возможно, он совершил преступление, иначе не сидел бы всю жизнь в стеклянном доме. Они говорят, что он находится там с молодых лет.
– Какая несусветная чушь! Ты сказал им, что он страдает от сильного артрита и едва может передвигаться?
– Сказал, но Артур Браун заявил, что это обман. Если бы он был один, я бы задал ему жару, но с ним был Джон Долан, а он больше меня, и их уже было бы двое на одного. И еще знаешь, тетя Бетт, что они сказали? Они сказали, что ему поднимают пищу извне с помощью лебедки. Джон Долан говорит, что сам видел это. Ох, я бы разбил ему башку…
Когда они входили в дом, Бетти от души смеялась, сказав:
– Знаешь, что они могли видеть? Строительные леса, когда он перестраивали стены и настилали на башню плиты. Ведь Джон Делан был среди ребят, которые тогда пришли и собирали вместе с тобой сбитые ветром плоды, да?
– Да, был.
– Так он это и видел. У него богатое воображение, у этого мистера Джона Долана. Напомни ему о строительных лесах, когда снова увидишь его.
– Ну, наконец-то. Что-то вы поздно.
Они остановились, когда Элен спустилась вниз, и Бетти ответила, взглянув на свои часы:
– Не думаю; он прямо из школы, а я из города.
– Возможно, это и так, но я слышала, как автомобиль въехал в подъездную аллею более пяти минут назад.
Бетти с трудом сдержалась, что бы не воскликнуть: «О Боже, угомонись!» Но заставила себя лишь сказать:
– Мы решили немного прогуляться, Элен, и мы задержались, чтобы посмотреть на синичкино гнездо.
Бетти смотрела на сестру, такую модную, такую изящную, и удивлялась, сколько злобы содержится в этом тщедушном теле. Она также подумала, что такие люди, как Элен, превращают ложь в своего рода добродетель. Она наблюдала, как она обняла сына и повела его вверх по лестнице, говоря:
– Вот что я подумала: как насчет того, чтобы нам вместе поехать на следующей неделе в Лондон за рождественскими покупками?
– Но мы кончаем учиться лишь двадцатого, мама.
– Ничего, я напишу и попрошу директора отпустить тебя: всего на несколько дней.
– Но не забудь, мне нужно будет написать контрольную
Голос мальчика стих, когда мать резко убрала руку с его плеч. Оставшись стоять на верхней лестнице, он смотрел, как она быстро прошла к себе в комнату, а затем обернулся и взглянул вниз в холл, где по-прежнему стояла Бетти. И когда она покачала ему головой и подала знак, выставив вперед палец, он понял ее и, неохотно подчинившись тому, что она имела в виду, последовал за матерью в гостиную.
2
– Когда же на сей раз она возвратится? – спросил Майк.
– Насколько мне известно, в следующую пятницу, – ответила Бетти.
– Ну конечно; ей нужно время, чтобы украсить дом звенящими колокольчиками и блестками, так что ли? Все это – фарс.
Майк повернулся к Бетти, которая разливала чай на тумбочке, и повторил:
– Слышишь, что я говорю? Это – фарс, так как в доме больше нет рождественского духа. Как, во имя Господа, наш Джо выносит ее, – не могу понять! А его жизнь? Какая у него жизнь? Как-то я сказал ему: не допускай, мальчик, тех же ошибок, что и я. Это в начале его женитьбы. Он не допускал; но главная его ошибка заключалась в том, что он женился на ней. – Он взял чашку из рук Бетти и, кивнув ей, медленно продолжал: – И я сделал ошибку, огромную ошибку, девочка. Скажу тебе о ней, еще до того, как умру, если ты уже сама не догадалась.
Она в свою очередь посмотрела на него и сказала:
– Нет, я не строила догадок по поводу какой-то конкретной ошибки, которую вы совершили.
– Что ты имеешь в виду под словом «конкретная»?
– Только то, что сказала. – Она вернулась к столу и подняла свою чашку и, лишь усевшись, продолжала: – Вы постоянно совершаете ошибки, и одна из них заключалась в изоляции себя здесь. Да, да, знаю, знаю, – теперь Бетти закрыла глаза, – этот вид. Но не думаю, что лишь этот вид удерживает вас в этих комнатах.
– Как видно, ты размышляешь над моей конкретной ошибкой?
Ее взгляд слегка напрягся, и она спросила:
– Ваше пребывание здесь связано с этой… вашей «конкретной ошибкой»?
– В определенной степени можно сказать так, но лишь в определенной степени.
– О, это звучит интригующе.
– Не пытайся смеяться, девочка, ведь это дело нешуточное.
– Я и не смеялась.
– Ты забавляешься.
– Майк. – Бетти наклонилась к нему. – Если временами я не буду смеяться над собой и над другими, я сойду с ума. Вам это понятно?
Ремингтон-старший в свою очередь взглянул на нее с улыбкой.
– Да, да, понятно. Если кто-то бесполезно растратил свою жизнь, так это ты. И я способствую этому в последние годы, – сказал он.
Женщина сделала глоток из чашки, а затем проговорила:
– Не рассчитывайте, что я буду противоречить вам и облегчать вашу жизнь.
Он стал смеяться, и его больная рука сотрясалась так сильно, что ему пришлось поставить свои чашку и блюдце на тумбочку. Затем, снова взглянув на нее, он сказал: