Спрингфилд
Шрифт:
что кажется что их нет.
— У тебя красивый отец, наверное, был, — сказал я. — Хоть и…
Матвей посмотрел на меня, как на идиота, а я подумал, что ровно поэтому он не понимает собственной привлекательности.
— Сегодня мне пришлось с ним говорить, — Мэт поправил очки. — Он рассказывал, что хохлы-проститутки уже охуели и всегда были продажными. Я сказал, что мы тоже хохлы. Он сказал: уже нет. Это, блядь, как?
— Божечки.
— Это пиздец бесит. У них полная подмена реальности. Он говорит, что пидарасы усыновляют
— Мне мать говорила, что я стал геем, потому что в детстве увидел целующихся мужчин в Испании. А еще потому что у меня были длинные волосы.
— Если гетерастия такая хрупкая, что по любой хуйне ломается, то нахрен она нужна?
— Ну вот я тоже думаю. Я просто не понимаю, почему у них в голове не складывается два плюс два. Что так невозможно. Если бы ты мог не быть геем, ты бы не был?
— Конечно, не был. Но так вышло. Но у меня хороший бой так-то, мне повезло, отхватил, так что тян не нужны, — Матвей снова поправил очки.
— К тебе подкатывали девушки?
— Может, — сказал Мэт. — Но я это плохо понимаю. Мне кажется, они просто доебывались.
— Я тоже не шарю. Бля. Вспомнил. Мне одна телка затирала, что ее парень ушел от нее к мужику, потому что посмотрел «Горбатую гору».
— Там чувак подох же.
— Ну видишь как соблазнительно. Мне захотелось просто скидывать ей аккаунты всяких мужиков из инсты и говорить типа: клевый, да? А вот он к нам ушел. Видишь радужный флаг в описании профиля? Это я его завербовал. Говорю ему: я стал геем и ты сможешь. Всех огеячу. Не видать тебе больше мужиков. Все наши, наши!
— Какой-то гей-нацизм.
— Скорее апартеид, — я поправил. — Малая группа притесняет большую. Все, как в телевизоре говорят. Мы же всех так притесняем.
— Я не разбираюсь. Я только знаю, что хуйня. Ненависть — это хуйня.
— Да, полная хрень.
Вечером Матвей написал мне.
МАТВЕЙ. 21.28. Спишь?
АНДРЕЙ. 21.28. Я никогда не сплю.
МАТВЕЙ. 21.28. Я тут короче выпил «Эссу» в одно рыло.
МАТВЕЙ. 21.28. И написал стишок в твоем стиле.
МАТВЕЙ. 21.28. Или что ты там пишешь.
АНДРЕЙ. 21.28. Верлибры.
МАТВЕЙ. 21.28. Вооот. Зацени. Если хуйня так и скажи.
МАТВЕЙ. 21.28. Мой отец живет в Атланте
Его зовут Майкл
У него черные волосы и голубые глаза
Он помолвлен с рыжем парнем по имени Робин
И в инстаграме у него написано в профиле
«Айм нот зе дэд ю хев
Бат айм зе дэд ю олвейс вонтед».
И он правда похож на моего папу
Если бы тот жил в Атланте и не пил
Не пытался зарезать маму
Не прыгал в окно
Ты южанин я тоже по происхождению
И это в общем-то все
Я надеюсь ты не ходишь по темным улицам в одиночестве
Не бьешь никого не ругаешься
И всегда приходишь домой
Слушаешь Агузарову Лепса и «Вороваек»
И в Атланте тепло
Это все что меня интересует
АНДРЕЙ. 21.30. По-моему,
МАТВЕЙ. 21.30. Я у тебя манеру стырил.
МАТВЕЙ. 21.30. Все, мне уже стыдно. Не дожидаясь утра.
МАТВЕЙ. 21.30. Но тебе подошло бы имя Робин.
МАТВЕЙ. 21.30. Хоть ты и не рыжий.
АНДРЕЙ. 21.30. Матвей, ты очень талантливый. Хватит говорить про стыд.
Матвей удалил сообщение со стихотворением у обоих.
МАТВЕЙ. 21.30. Давай лучше покажу че.
Матвей кинул закрытую ссылку на Youtube с летсплеем простой игры, которую он сделал в Python. Она называлась «Калькулятор увеличения члена». Я говорил ему, что это гениально, а он говорил: надо заняться реальным делом. Я говорил, что он мог бы делать видео для ютуба и их бы точно смотрели, а он отвечал «не сейчас». Он всегда отвечал «не сейчас», «потом», «это хрень» и «мне лень».
ГЛАВА 5
В начале мая Мэт пошел подрабатывать, как он сказал, «фиксиком». Он бесплатно помогал какому-то маминому знакомому в мастерскую по ремонту компьютеров и там ему нравилось. Он починил мне ноутбук — тот грелся и вырубался, а Мэт его почистил и с гордостью сказал, что «заменил термоинтерфейс». Под этим умным словом имелась ввиду замена термопасты. Он сказал: мне нравится выебываться.
Когда я звал его гулять, он отвечал: я чиню телефон. Я говорил ему, что он чинит телефон вечно. Что, мне кажется, это всегда один и тот же телефон, и когда Мэт его, наконец, починит — этот вечный сломанный телефон — то весь мир изменится и заработает, как положено. На это Мэт отвечал, что для самурая есть только путь.
Когда Матвей меня игнорировал, мне становилось невыносимо тоскливо. Мне стало казаться, что ему со мной скучно, потому что у меня много проблем. Это лето я ощущал, как долгие поминки. Будто все умерли, а я остался. Умерла мать, умер город, умерли почти все, а я раздаю их вещи. Я отдавал, но никакого облегчения это не приносило. Деньги я отправлял в могилу — так ощущалась эта деревня, в которую моя мама уехала к своей умирающей маме. Из недели в неделю я продавал то, что складывало нашу жизнь многие годы, и мне становилось все непонятнее, что складывает меня. В моей спальне были только кровать, шкаф, горшок с засохшей пальмой, ворованные книжки из серии «альтернатива» и дорогая одежда, из которой я вырос.
Я решил подработать на фабрике бытовой химии через «Студенческий трудовой отряд», потому что другая работа быстро не находилась. Перед этим я ходил в центр занятости. В пособии мне отказали — очная форма обучения считается формой занятости. Мне предложили перейти на заочку и тогда я смогу получать одну тысячу пятьсот рублей. Я сказал, что тогда я не смогу воспользоваться пособием, потому что после универа меня заберут в армию, и спросил, есть ли еще какие-то варианты государственной помощи. Красивая, сильно накрашенная девушка в тугом платье и с лоснящимся от духоты лицом ответила: «Учеба — ваш выбор, вам ничего не должны». Я сказал: а если нет? Она ответила: государство не просило вас учиться.