Спрингфилд
Шрифт:
— Я надеюсь, он не вернется пока, — сказал Матвей.
Но отец все же вернулся. Пришёл и стало тесно. Я удивился тому, как они с Матвеем похожи: глаза, брови, нос. Но Матвей высокий и концентрированный, а отец почти лысый, с раздутым животом и тонкими руками. Отец пахнет скисшим потом и алкашкой, а Матвей опрятен, как люди в рекламе Ikea. Кожа отца будто вывернутая наизнанку, она темная, как его больное мясо, покрытая капиллярами, как та ненавистная Матвеем куртка покрыта трещинами и загибами. А Матвей розовый и на нем нет загибов — только розовые прыщи на розовой коже.
— Не пей из чайника, — сказал Матвей.
— Заебал меня, — прошептал он. — Добрый день, — сказал он мне неожиданно интеллигентно.
Я протянул руку. Отец слишком крепко пожал ее. Держал и не отпускал. Когда я попытался убрать руку, он сжал ее еще сильнее и внимательно посмотрел мне в глаза, будто пытался что-то разгадать.
— Иди в комнату, — сказал Матвей отцу.
— Друг. Да? Дружок, — сказал мне отец Матвея. — Вот если че, тебя первым уебут.
— Пап, съебись нахуй!
Матвей стал выталкивать отца с кухни и тот протащил меня за собой на полметра, потом закрыл дверь и выключил сковородку из розетки. Отец вываливался в коридор и вытирал правую руку об штанину. Матвей включил воду и стал мыть руки средством для посуды.
— Пойдем погуляем, — сказал он.
— Ага.
— Вымой руку тоже, — сказал он. — Он по помойкам лазит.
Я послушался и подставил ладони, чтобы Мэт выдавил мне средство для посуды.
Мы быстро зашли в комнату Матвея, чтобы он взял рюкзак. Там был угловой книжный стеллаж цвета ольхи с энциклопедиями, фигурками из «Киндер сюрпризов» и там же — маленькая икона. На столе, придвинутом к шкафу, был идеальный порядок. Постель заправлена бледным застиранным бельем, на котором нарисованы иероглифы, и подушка стояла углом. В комнате пахло носками, хотя их нигде не было видно, и бытовой химией с запахом земляники. Его комната очень напоминала мою комнату в детстве, только беднее, и у меня всегда срач, а у него все стремится к стерильности. Я пригляделся и все же нашел грязь: на книжной полке около стола была стопка немытых тарелок и не меньше пяти кружек. Я представил, как Мэт выползает из комнаты, накладывает поесть и снова садится за комп.
— У тебя всегда так? — спросил я.
— В смысле?
— Стерильно.
— Бардак. Только полы мытые.
Перед выходом он беззвучно стукнул пальцем по косяку три раза и положил фигу в карман куртки. И потом я часто буду видеть его ритуалы. Я тоже защищаюсь — всегда надеваю один носок задом наперёд и объясняю это своей неопрятностью, а ещё боюсь порядка, потому что статичность будто бывает лишь там, где нет живых, например, в мавзолее.
Когда мы вышли на улицу, я ощутил легкость, как когда из бани выходишь на холод.
— Из всех достижений у него только служба в армии, — говорил Матвей. — Ненавижу армию.
Мы шли к моему дому через спортивную площадку пятьдесят первого лицея. Матвей остановился около турника,
Мы решили посмотреть, кто сможет больше раз подтянуться. Я смог шесть, он — семнадцать. Я почувствовал зависть.
— Раньше больше. Я поправился, — сказал он и пощупал жир на животе через белую футболку. — Заедаю стресс.
Я хотел сказать, что мне очень нравится его живот, но промолчал.
Матвей говорил про отца: «Он пьет, потому что не может умереть». Я думал, что это очень точно. «Я с тобой, у тебя чувствую себя дома больше, чем тут», — добавил он, а я сказал, что мой дом — вовсе не мой.
Я подумал о своем отце и что я о нем знаю. Мое единственно воспоминание с ним совпадает с первым воспоминанием о Самаре
мы поехали в «мак» после первой встречи с отцом.
Тем летом мне только исполнилось пять
и «Макдональдс» я видел только в Европе.
В Самаре Струковский, нАба, самплО
но только «Макдональдс»
запомнился как красивый.
Отец живет где-то за городом
в грязной деревне где домики опустилися в землю
домики ниже земли.
Мы ехали из Тольятти нас вёз
мамин шофёр
его звали Игорь как и отца.
Его имя переводится как «удачливый».
Он улыбчивый и весёлый
как и отец
по рассказам мамы.
Он добрый и сильный
как я не знаю.
Игорь похож на Михаила Пореченкова
агента нацбезопасности из телевизора.
Я так подумал.
И дома я пялился в зеркало
пытаясь найти с ними что-то похожее
но не нашёл ничего.
До сих пор не нашел ничего.
Я выхожу из машины и говорю:
Игорь
куда мы приехали?
Он говорит: к бабе Яге.
А я говорю что ее не бывает.
И вот он выходит
не помню как вышел
не помню на кого он похож
он тащит меня по длинному склону к реке
прозрачной рукой алкоголика
и говорит: это мой сын.
А мать отвечает: с чего же ты взял?
И мне оказалось неважно
и все еще очень неважно
что мы больше ни разу не виделись.
Настолько что синий раз в год я звоню в МЧС говорю:
здравствуйте у меня потерялся отец он наверное пьяный найдите его.
Меня спрашиваю что с ним случилось и почему
его надо найти.
А я теряюсь
не знаю
и отвечаю:
потому что его зовут Игорь и это мое любимое имя.
Потом я сам переехал в Самару
прожил тут сколько-то лет
и ни разу его не искал
по домам опустившимся в землю.
Мне кажется он уже умер
и он точно не суперагент
агенты высокие крепкие сильные
а его руки такие прозрачные