Спят усталые игрушки

Донцова Дарья

– Как тебя зовут? – донесся громовой голос.

Перед глазами моментально возник директор школы, где прошло мое детство, грозный, строгий, но справедливый Семен Петрович. Разом превратившись в маленькую, испуганную первоклашку, я пролепетала:

– Даша Васильева.

– Где живешь?

– Поселок Ложкино, собственный дом.

– Кто еще с тобой проживает.

Только-только язык собрался перечислять многочисленных домашних, как в груди ощутилось жжение, словно чья-то неведомая рука приложила чуть пониже ключицы раскаленный уголь. Наваждение

спало, включился разум. Бог мой, пытается меня загипнотизировать!

Чувствуя, как пылающий стержень поворачивается у самого сердца, я ответила:

– Одна-одинешенька в хоромах…

Допрос длился долго. Николая интересовало все, в особенности материальное положение. Он досконально выспрашивал о счете в банке, драгоценностях и сберкнижках. Несколько раз я снова проваливалась в теплое болото, но моментально в левую грудь вонзалась тлеющая сигарета и ум начинал работать.

Наконец «сеанс» завершился. Николай, добродушно улыбаясь, велел:

– Вставай, Даша, но, когда окажешься у двери, забудешь все, останется лишь ощущение радости, счастья. Запомни его и знай, без меня никогда более не испытаешь ничего подобного.

Неведомая сила подтолкнула меня к выходу. Еле-еле переставляя ноги, добралась до порога, толкнула дверь и моментально получила удар тока, кто-то подвел к ручке электричество.

Отдернув руку, я замерла в недоумении. Боль разливалась по телу.

– Что же ты, ступай, милая, – напутствовал «Учитель».

Я вывалилась в общий зал и столкнулась с Ниной.

– Как себя чувствуешь? – заботливо поинтересовалась Сундукян. – О чем с Отцом говорила?

Я посмотрела на ее безмятежное, спокойное лицо, ласковые глаза и вдохновенно соврала:

– Не поверишь, ничего не помню, кроме огромной радости, прямо счастья!

– Вот видишь, – обрадовалась Нина, – на тебя спустилась благодать. Теперь так всегда будет при встрече с Отцом.

Пока мы, ежась от холода, шли в избу, Нина не переставая пела осанну Николаю.

В уже знакомом помещении было почти темно. Слышалось мерное дыхание крепко спящих людей. Нинель подтолкнула меня к свободным нарам и шепотом велела:

– Ложись.

Я залезла на доски и начала раздеваться. Сундукян пошла к выходу.

– Эй, ты куда? – шепотом окликнула я ее.

– В другой избе сплю, тут места нет, – так же шепотом пояснила Нина и испарилась.

Стянув с себя одежду, я обнаружила в стене пару гвоздей и повесила на них брюки, кофту и куртку. Под тоненькой тряпкой, призванной служить простыней, не было никакого матраса. Вместо подушки предлагалась наволочка, судя по всему, набитая прошлогодней соломой, одеяло заменял кусок жесткого, негнущегося брезента.

Полежав пару минут, я затряслась от холода и поспешно оделась. Спать в такой обстановке невозможно, но окружающие как будто не замечают неудобств. Лунный свет, падая в окошко, освещал сектантов, забывшихся в разных позах. Кое-кто из женщин даже скинул с себя «одеяло».

Допотопные ходики на стене размеренно постукивали маятником, стрелки спокойно отсчитывали минуты.

Около половины третьего дверь в избу тихо-тихо приотворилась. На пороге возникла темная фигура. Постояв у входа, она подошла ко мне и прошептала:

– Иди во двор.

Я соскользнула с нар.

На улице зверский холод. С огромного бескрайнего неба глядела полная луна в окаймлении ярких, прямо театральных звезд.

Фигура повернулась, и я увидела лицо Светы. Девушка поднесла палец к губам и поманила меня. В полной тишине мы обогнули избу, добрались до одиноко стоящего у самого забора дома.

– Входи, – провожатая дернула створку.

Внутри очень тепло. Света щелкнула выключателем, и я невольно ахнула.

Небольшая уютная комната радовала глаз удобной обстановкой. Мягкий диван и два кресла, покрытые красивыми накидками, отличного качества ковер, телевизор и музыкальный центр. На круглом обеденном столе электрочайник «Тефаль» и железная банка «Нескафе».

– Будешь? – спросила Света.

Я не пью растворимых напитков, но сейчас согласна на все, лишь бы согреться.

– Кто же живет в такой роскоши? – вырвалось у меня.

Девушка грустно усмехнулась.

– Богородица.

– Кто?

– Я, – пояснила Света, – а там сам Отец.

Она встала и толкнула дверь в соседнюю комнату. Я невольно попятилась.

– Не бойся, – заметила мой страх девушка, – Николай уехал, вернется только послезавтра.

Мои глаза обшарили открывшееся помещение. Славный уголок! Огромная кровать, заваленная подушками в шелковых наволочках, пятидесятидвухсантиметровый экран «Сони» повернут к изголовью. Роскошные шкафы, и повсюду изумительно мягкие шкуры медведя, барана и какого-то неизвестного мне пятнистого зверя. На тумбочке у постели в хрустальном штофе маслянистая темно-коричневая жидкость. Скорей всего коньяк отличного качества.

Света прикрыла дверь и стала готовить кофе. Из холодильника появились копченая курица, сыр, масло. Я моментально впилась зубами в ароматное белое мясо, есть хотелось невероятно.

– За ужином дрянь не пила? – поинтересовалась Света.

Я помотала головой.

– Молодец, – одобрила девушка, – там наркоты под завязку.

– А напиток веры?

– Тоже галлюциноген, – сообщила собеседница, – а какой, не знаю, он его сам варит, мне ингредиенты не показывает.

– Послушай, – удивилась я, – почему ты решила мне глаза открыть?

– Потому что бежать отсюда хочу, а одной не справиться, сил не хватит тридцать километров до станции по бездорожью переть. А у тебя машина.

– Откуда ты знаешь?

Светлана усмехнулась:

– Нинка с Николаем весь день обсуждали, что лучше – оставить тебя сразу тут или отпустить обратно. Сошлись на том, что следует в деревне придержать, вдруг денежки из рук уплывут. Так что, кабы не мое предупреждение, лежала бы ты сейчас в избе одурманенная. Утром вновь «чаек» поднесут, но концентрация послабей. От вечернего моментально в сон тянет, а дневной только воли лишает, ходят, как автоматы.