Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья
Шрифт:
В III в. н. э. в Мерве начинает распространяться христианство (Бадер А., Гаибов, Кошеленко, 1996; Bader А., Gaibov, Koshelenko, 1995). Очень скоро мервская церковь начинает играть важную роль. Именно из Мерва отправляются миссионеры далее на восток, вплоть до Китая. Мервский епископ приобретает ранг митрополита, участвует в Синодах несторианской (Восточной) церкви, иногда решительно вмешивается в сложные вопросы высшей церковной политики (Древний Мерв…, 1994, с. 76–80). Письменные источники свидетельствуют о существовании в оазисе ряда церквей, а на его окраине — монастырей (там же, с. 73–75). Из христианских памятников археологически зафиксирован только один — Хароба-Кошук, который определяют как церковь (Пугаченкова, 1954) (табл. 1, 3). Видимо, определение «Овального здания» на территории Гяуркалы как монастыря (Дресвянская, 1974) надо признать ошибочным (Бадер А., Гаибов, Кошеленко, 1996). Эта постройка вероятнее всего, должна быть определена как здание складского характера. В мервском некрополе значительная часть погребенных — христиане (Дресвянская, 1968; Усманова, 1993,
Во второй половине III в. н. э. Мерв стал одним из важнейших центров возникшей тогда новой религии — манихейства (Древний Мерв…, 1994, с. 46 и сл.). После казни основателя этой религиозной системы Мани и начала массовых гонений на ее приверженцев масса манихеев и руководители церкви устремились на восток. Некоторое время Мерв, как показывают письменные источники, был резиденцией преемника Мани по руководству церковью манихеев (там же, с. 55 и сл.). Однако о роли этой религиозной организации говорят только письменные источники, археологически она никак до сего времени не зафиксирована.
В подгорной полосе, видимо, религиозная ситуация была более простой. Во всяком случае, наличие двух зороастрийских святилищ и отсутствие каких-либо данных об иных культах заставляют предполагать, что этот район на протяжении всего рассматриваемого периода оставался главным образом зороастрийским. Материалов относительно религиозной ситуации в Серахском оазисе в настоящее время не имеется.
В сущности, до сего времени изучен (хотя и недостаточно) только один некрополь на территории оазиса, расположенный недалеко от Мерва (Ершов, 1959; Кошеленко, Десятников, 1966; Обельченко, 1972; Сусенкова, 1972; Дресвянская, 1989). Некрополь в данном месте возник еще в парфянский период. В это время существовало несколько небольших зданий (игравших роль склепов), в которые помещали умерших в могилы, обложенные сырцовыми или жжеными кирпичами. Несколько позднее умерших стали укладывать прямо на пол без устройства специальных могил. Эта практика существовала и в начале сасанидского времени (возможно, вплоть до IV в. включительно). Начиная, видимо, с V в. совершается переход к оссуарному обряду погребения. В специально изготовленные из обожженной глины оссуарии укладывались предварительно очищенные кости (табл. 1а, 21–22). Кроме оссуариев, для этой цели использовались также и обычные типы сосудов, как правило амфоровидные или одноручные кувшины больших размеров (табл. 1а, 23). Иногда приспосабливали большие кобуры, закрытые с двух сторон мисками. Эти сосуды-оссуарии либо устанавливались в сохранившихся помещениях, либо закапывались в землю. В оссуариях в небольшом количестве имелся сопроводительный материал: бусы (сердолик и халцедон), бронзовые колокольчики, монеты, резные камни. Наконец, в самом конце рассматриваемого периода вновь стали совершаться погребения по обряду ингумации в тех холмиках, в которые превратились руины сооружений. Никаких закономерностей в положении умерших не наблюдалось. Они, как правило, лежали на спине, руки иногда перекрещены на груди.
Подобные захоронения существовали здесь, видимо, и в самом начале арабского времени. Вопрос о культовой принадлежности людей, погребенных в некрополе, остается до сего времени не до конца решенным. Высказывалось предположение о принадлежности ранних погребений христианам, что, несмотря на привлекательность этой идеи, кажется несколько сомнительным по хронологическим причинам. Обычно погребения, совершенные в оссуариях, считаются зороастрийскими. Однако на трех из оссуариев, найденных при раскопках С.А. Ершовым, были еврейские надписи (Дресвянская, 1989, с. 157). Кроме того, необходимо резко возразить против предположения, что в мервском некрополе совершались массовые захоронения христиан, ставших жертвами гонений. Среди крайне многочисленных свидетельств о гонениях и огромного числа «деяний мучеников» нет ни одного свидетельства о гонениях на христиан в Хорасане.
Недалеко от некрополя находилось сооружение, частично исследовавшееся. Высказывалось предположение, что оно представляло собой дахму (Пилипко, 1980а).
Надежных материалов по погребальной практике в подгорной полосе и в Серахском оазисе в настоящее время не имеется.
Искусство Мерва сасанидской эпохи известно еще недостаточно. В целом ряде пунктов зафиксированы остатки настенных росписей, но во всех случаях они столь плохой сохранности, что ничего определенного о них сказать (кроме самого факта их существования) нельзя. Зато мы имеем некоторое представление о мервской вазописи этого времени. Самый яркий пример ее — расписная ваза из буддийского святилища на территории Гяуркалы (Кошеленко, 1966а). На ней представлен сюжетный цикл: царская охота, свадьба, болезнь и погребение. С точки зрения художественных особенностей ваза входит в общий круг сасанидского искусства, напоминая некоторыми особенностями произведения торевтики. Среди оссуариев мервского некрополя имелось несколько, также украшенных росписями, но неизмеримо более низкого уровня: известно изображение птицы (видимо, орла) (Ершов, 1959, табл. 6) и женщины с ребенком (Кошеленко, Десятников, 1966, рис. 1). В дальнейшем при раскопках продолжали встречаться небольшие фрагменты оссуариев с остатками росписей. В сангараме буддийского комплекса Гяуркалы был найден фрагмент
Наиболее распространенный вид произведений искусства — небольшие терракотовые статуэтки. Как известно, коропластика была широко распространена в Мервском оазисе в эпоху бронзы, но совершенно исчезла в период раннего железного века. Только после завоевания Мерва Александром Македонским и появления здесь греков-колонистов коропластика переживает в оазисе второе рождение. Небольшие терракотовые статуэтки широко распространялись в парфянское время и продолжали существовать и в сасанидскую эпоху.
В III–IV вв. н. э. основным типом терракотовых статуэток являются по-прежнему два варианта изображения женского божества (Пугаченкова, 1959, с. 135 и сл.; 1962, с. 138 и сл.; Филанович, 1989, с. 97–98). Как и ранее, основная масса статуэток изготовлялась путем оттискивания в штампе и последующего обжига. Первый из вариантов, который обычно называют изображением «богини-матери», представлял собой изображение женской фигуры, закутанной в складчатую одежду, в мягком «двурогом» головном уборе, прижатые к груди руки держат зеркало (табл. la, 1). Второй вариант — «богиня-дева». Она без головного убора, на одежде представлены многочисленные нашивные бляшки (табл. 1а, 2–3). Изображения стали гораздо схематичнее, чем ранее. Распространились в это время и мужские изображения. В частности, появилось изображение обнаженного юноши с медальоном на шее и поднятыми руками (табл. 1а, 4). Еще один тип мужского изображения — бородатый мужчина на коне с булавой или мечом в руках (табл. 1а, 5). Фигурка всадника оттискивалась в штампе, конь лепился от руки. Наконец, в это же время появились достаточно многочисленные фигурки лошадей с нанесенными на них черной краской или процарапанными знаками солнца, луны свастики и т. д. В V–VII вв. н. э. искусство коропластики постепенно утрачивается. На смену разнообразию типов приходит однообразие — в сущности, единственным типом является примитивное, сделанное от руки изображение мужчины на лошади (Филанович, 1989, с. 111).
Скульптура Мерва известна недостаточно. В буддийском святилище на Гяуркале имелась гигантская глиняная скульптура Будды (Пугаченкова, Усманова, 1994; Pugachenkova, Usmanova, 1995), возведенная в IV в. и несколько раз ремонтировавшаяся. При исследовании других памятников Мерва находили небольшие фрагменты глиняной и ганчевой скульптур (в одном случае — руку) (Филанович, 1989, с. 96). Видимо, на местное буддийское искусство оказывали определенное воздействие и привезенные из Индии паломниками небольшие каменные скульптуры и рельефы гандхарского стиля, которые были найдены в ступе, расположенной за пределами города (Ртвеладзе, 1974; Пугаченкова, 1968; Pugachenkova, Usmanova, 1995, p. 77–81, fig. 37–43). По всей видимости, иногда привозились в Мерв и такие объекты, которые служили моделями для создания здесь произведений искусства. При раскопках ступы, расположенной на Гяуркале, найдены глиняные пластинки с изображением бодисаттвы, ступы и донатрисы. Вокруг — надпись на одном из индийских языков (табл. 1а, 24). Исследователи справедливо подчеркивали, что глиняные таблички слишком хрупки, чтобы привозить их издалека, они явно изготовлялись на месте, но матрица, конечно, была привезена из какого-то буддийского центра (Пугаченкова, Усманова, 1994, с. 164). Найденные в Мервском оазисе резные камни ничем не отличаются от тех, которые встречены в большом количестве в различных центрах сасанидского государства. Резали изображения главным образом на полудрагоценных камнях, чаще всего на сердолике (Ершов, 1959, с. 178, табл. 23; 23а; Пугаченкова, 1957, 1963).
Своеобразным видом искусства Мерва сасанидского времени являются оссуарии и курильницы, воспроизводящие архитектурные формы. Наиболее яркие образцы оссуариев происходят из мервского некрополя (Ершов, 1959, табл. 3, 4). Анализ их (Пугаченкова, 1963а) показал, что более ранние воспроизводят круглое здание с куполом и зубчатым парапетом. Позднее более распространенными становятся квадратные в плане, с куполом же и четко выделенным порталом. Некоторые из них украшены налепными изображениями человеческих головок, оттиснутых в формах, другие украшены росписью. Характерны воспроизведения окон в виде стреловидных бойниц. С III в. получают распространение курильницы в виде башен круглых или квадратных в плане, со стреловидными бойницами и расчленением внешней поверхности на горизонтальные ярусы (Филанович, 1978; 1989, с. 98). С V в. наряду со старым типом курильницы появляется новый — чаша на простой высокой конусовидной подставке.
Материалов для суждения о характере искусства Серахского оазиса в раннесредневековое время пока нет. Отметим только, что в оазисе практически полностью отсутствует терракотовая пластика.
Для подгорной полосы материалы, позволяющие судить об искусстве, очень ограниченны. Здесь не находят терракотовых статуэток. Единственной достойной рассмотрения категорией произведений искусства являются оттиски печатей на глине (буллы) (табл. 1а, 6-11, 14–19). Буллы в значительном количестве (несколько десятков экземпляров) были встречены при раскопках замка Акдепе у Артыка (Губаев, Лелеков, 1970; Губаев, 1971а; Луконин, 1971). На многих буллах сделано по нескольку оттисков. Основная часть булл имеет изображения, а некоторые — также и надписи. Большая часть изображений традиционна для сасанидской глиптики: верблюд, цветы, помещенные в развороте крыльев, герой (или царь), который поражает льва, бараны в паре и поодиночке, крылатый конь, нешаны и т. д. Вместе с тем среди этих изображений имеются и достаточно редкие: конь вправо перед отнесенным на задний план деревом и некоторые другие. Особенно интересно нетрадиционное изображение бога Митры на колеснице в фас (Сердитых, 1986). В целом эти буллы датируются VI — первой половиной VII в. н. э.