Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья

Кошеленко Геннадий Андреевич

Раскопки на городище Топраккала и Турпаккалинском поселении дают возможность сравнить синхронные городское и сельское жилища. На городище вскрыта примерно треть жилой застройки квартала, в результате чего изменилось сложившееся ранее представление о нем, как о доме-массиве, состоявшем из многочисленных взаимосвязанных помещений, чередовавшихся с открытыми дворами. Полагали также, что над каждым из них возвышалась на кирпичном цоколе башня главы родового коллектива, обитавшего в доме (Толстов, 1948а, с. 174). Теперь выяснилось, что квартал состоял из нескольких больших домовладений, а по его сторонам, обращенным на улицы, на протяжении всей истории города, видимо, существовали лавочки и ремесленные мастерские, в частности костерезные. Традиционно

сохранялись и центры хозяйственной жизни кварталов, например, большие хранилища, сплошь заставленные хумами, где найдено больше всего монет, а также металлическая гирька.

На протяжении IV–VI вв. застройка жилого квартала сократилась и стала менее регулярной, причем ощутима тенденция к дроблению крупных домохозяйств. Каждое из них включало теперь не 10–20 помещений, как раньше, а шесть-семь жилых комнат и несколько подсобных, в том числе складских. Наиболее выразительным элементом интерьера жилых комнат (их площадь около 20 кв. м) являлась большая угловая суфа размером 2,2 (2,4) x 2,2 (2) м, сложенная из сырцовых кирпичей. В ней или же в углу помещения устраивали очаг в виде углубления диаметром 35–40 см, иногда с коротким поддувалом-дымоходом. Но наиболее распространены открытые очаги-кострища. К концу периода появляются помещения с суфами вдоль двух или трех стен, характерные уже для жилья последующих двух столетий. Площадь парадных помещений рассматриваемых домохозяйств была больше (около 30–40 кв. м), а их кровлю поддерживали две колонны, основанием которых служили четырехугольные вымостки из сырцовых кирпичей. В некоторых таких залах делали угловую суфу.

Турпаккалинские жилища также представляли собой крупные дома (800-1000 кв. м) из сырцовых кирпичей, выстроенные в той же строительной технике, что и топраккалинские. Они включали жилые и хозяйственные помещения, кухню, парадные залы, украшенные многоцветной росписью. В доме 5 открыт четырехколонный зал с центральной кирпичной обожженной выкладкой и нишей в стене против нее. Он мог служить домашней молельней. Не исключено, впрочем, что эта постройка целиком являлась небольшим сельским храмом, тем более что рядом с залом находилось большое помещение с суфами и столовой посудой, где могли происходить коллективные трапезы. Подобное сочетание двух помещений наблюдалось и в других культовых комплексах Хорезма.

Оформление крупных залов отличается от такового залов, зафиксированных на Топраккале: нет такого важного элемента планировки, как большая угловая суфа, различаются и очаги. Иной была общая взаимосвязь помещений в доме, неправильностью конфигурации и отсутствием какого-либо композиционного центра напоминающих жилища рядовых горожан Дальверзина в Бактрии (Пугаченкова, Ртвеладзе, 1978, с. 69). Напрашивается вывод, хотя для серьезных заключений пока материала недостаточно, что городское и сельское жилища Хорезма в IV–V вв. принадлежали к разным типам построек.

Культовые и дворцовые постройки.

К моменту появления обобщающих работ С.П. Толстова, включая и его последнюю монографию «По древним дельтам Окса и Яксарта» (Толстов, 1962), культовые сооружения эпохи раннего средневековья были практически неизвестны. Имелись лишь неотчетливые сведения о храме внутри Тешиккалы, так и оставшемся нераскопанным. Теперь известны храмы и святилища разных категорий и облика, стоявшие внутри городской застройки и священного участка (Топраккала), входившие в состав жилищ или же располагавшиеся в виде отдельных сооружений на территории сельских оазисов.

На территории священного участка («храмовый квартал») городища Топраккала три разновременные культовые постройки возвышались на мощных платформах, включавших остатки более ранних построек. Постройки отличались толщиной стен и, скорее всего, были перекрыты сводами. Все три здания воспроизводят одну и ту же схему, видимо традиционную. Это цепочка вытянутых с запада на восток помещений, соединенных широкими, лежащими на одной оси проходами, которые образовывали как бы центральный коридор (Неразик, 1981,

с. 41–55). Благодаря такой особенности они обнаруживают некоторое сходство с древнемесопотамскими храмами, в которых как известно, целла, пронаос и двор располагались на одной оси (Frankfort, 1951, p. 54). Культовые постройки, близкие по времени, относятся к IV–V вв. Особенно интересна первая, в центральном помещении которой найдены огромные рога горного архара, пышно украшенные бронзовыми позолоченными и орнаментированными пластинками-обоймами и наконечниками (табл. 9, 22, 23). К этому объекту поклонения складывались приношения в виде множества разнообразных предметов, которые почти сплошным слоем покрывали пол помещения, сгоревшего, как и весь храм, в огне пожара. В проходах между помещениями сохранились обуглившиеся деревянные балки и плахи сложного двухтамбурного дверного проема.

В жилом квартале города на боковую улицу выходили два помещения, в меньшем из которых, расположенном в глубине, находилась большая вымостка из сырцовых кирпичей, сильно опаленная (Неразик, 1981, с. 31, рис. 16, пом. IV₁ и IV₂; с. 35, 141, 142). Ее можно рассматривать как подиум для неугасимого огня. Пол помещения вымощен сырцовыми кирпичами и покрыт плотной обмазкой с цементирующим слоем наподобие обмазки в храме I священного участка. Во втором помещении открыты кирпичные вымостки — основания двух колонн, а вдоль стены, судя по ямкам от столбиков, находился какой-то помост. Возможно, здесь происходили ритуальные действа, в то время как священный огонь горел в глубине этого небольшого квартального храмика. По своему типу он продолжает традицию двухчастных (или с ядром в виде двух поставленных рядом помещений) культовых построек, которые закономерно сопоставляются с поздними зороастрийскими храмами парсов, исследованными М. Бойс (Рапопорт, 1987, с. 145; Филанович, 1987, с. 154).

В последнее время обнаружен и еще один объект монументальной культовой архитектуры — святилище огня в окрестностях Якке-Парсана (Неразик, 1989, с. 52–58). Оно представляет собой отдельно стоящее небольшое купольное здание (7x7 м), выстроенное из крупноформатных сырцовых кирпичей размером (38–40) x (38–40) x 10 см не позже начала IV в. н. э., поскольку в подстилающем слое найдены хорезмийские монеты III в. н. э., а керамика, обнаруженная там, мало отличается от найденной в здании. Просуществовав несколько столетий, оно в VIII в. было включено, как футляр, в цоколь нового здания и сохранялось как святыня.

Купол святилища выложен кольцами сырцовых кирпичей, опиравшихся на тромпы в виде перспективно уходящих арочек. Барабан расположен низко над полом, что является отличительной чертой ранних среднеазиатских куполов. Однако в данном случае диаметр купола не превышал поперечника здания, как это зафиксировано в других постройках (Воронина, 1952, с. 99). На полу святилища точно в центре обнаружен круглый (диаметром 0,5 м) ярко-красный от обжига отпечаток, вероятно, стоявшего здесь жертвенника, где сохранялся священный огонь. Вдоль двух стен в VI в. были устроены суфы из сырцовых кирпичей (табл. 9, 1–6).

Эта постройка является одним из древнейших купольных зданий в Средней Азии, причем представленный ею архитектурный тип имеет глубокие местные традиции. Подобные постройки воспроизводят своеобразные башенные хорезмийские оссуарии, относящиеся к III–IV вв. н. э., причем они закономерно сопоставимы с некоторыми погребальными зданиями, известными в Хорезме и на его периферии, во всяком случае, с IV в. до н. э. (Рапопорт, Лапиров-Скобло, 1968, с. 148–152). Среди них были и купольные помещения, например, Баланды 2 (Толстов, 1962, с. 174–178). Теперь, следовательно, установлено, что аналогичный архитектурный тип был присущ и иным культовым постройкам, в данном случае — святилищу огня.