СССР: вернуться в детство 6

Войлошников Владимир

— Да нет, конечно, — тётя Валя подошла к окну, из которого просматривался кусок дороги. — Она там на тройку садится да в Юбилейном до конечной едет. А Рашид уж её через лес везёт. Мы до октября хотели все тут пожить, тепло же.

Да уж дни стояли тёплые, но какая же нервотрёпка с этим ожиданием! Вечер. Ребёнок где-то едет. И ведь не позвонишь! Хоть бы стационарные телефоны скорей провели, на Сквере рядом с остановкой телефонная будка была — уже связь. А так — жди да угадывай, что случилось. И всё в подвешенном состоянии…

07.

ЕЩЕ И КМБ!

ВОПРОСЫ ПЕРЕМЕЩЕНИЙ

— О! Едут! — обрадовалась тётя Валя, и Ирка помчалась встречать.

— Чё так долго-то? — это был всеобщий основной вопрос.

А ответ оказался до банальности прост! Толпа желающих уехать домой студиозусов оказалась такой большой, что Таня тупо не влезла в подошедшую тройку, пришлось полчаса следующий автобус ждать. Учитывая, что до дома Таня в обычные-то дни добирается почти в половину девятого… А завтра с рассветом, можно сказать, снова в бой! Хорошо, она утром с отцом едет.

Я, кажется, говорила, что напрямую от Юбилейного через лес начали делать дорогу на дачи? Пока она представляла собой многослойную тщательно укатанную гравийку. Что на «Ниве», что на грузовике по ней уже вполне комфортно можно было ездить, по ней же за Таней катался Рашидка с Дульсинеей, и это было очень удобно, но глобально вопросы утренне-вечерних перемещений не решало никак.

Я прикидывала так и сяк.

— Тань, у вас же занятия на полчаса раньше начинаются, чем у нас?

— Да, в восемь тридцать.

— Значит, и заканчиваются не в шесть сорок пять, а в шесть пятнадцать?

— В шесть ровно. Последние пары всегда без перемены идут.

Люди хотят пораньше домой, гляди-ка.

— Вот и отлично! Значит, дядя Валя будет сперва тебя забирать, а потом за мной. Только чур не тормозить.

И так всё было душевно и лампово! Пока не пришёл Сергеич и не рассказал мне новости.

НОВОСТИ ПРО ВОВУ. И НЕМНОЖКО ПРО МЕНЯ

Вот ни секунды не сомневалась, что Вовка с места в карьер впилится в какую-нибудь заваруху. Не тот у него характер, чтобы паинькой сидеть.

— Никого хоть не покалечил?!

— Один парень пальцы сломал…

— Вова кому-то пальцы сломал? — испугалась я.

— Да нет, вы не так поняли. Пострадавший объясняет, что собирался ударить Владимира в нос.

— Ну?

— А попал почему-то в лоб.

— И пальцы сломал?

— Да.

Ещё бы! Вовка сколько раз при мне объяснял, что у мужиков на лбу есть зона повышенной крепкости. Подставился удачно, значит.

— И ещё один в свалке получил перелом ключицы, — добавил Сергеич. — Говорит, на раковину упал. С другой стороны, Владимир тоже утверждает, что на раковину упал.

— О, Господи… Сильно? Расписной-то?..

— Умеренно. Пара синяков.

— Вот лоси! — в сердцах сказала я, безуспешно пытаясь сморгнуть картинку из какого-то давно и прочно забытого фильма, где вновь прибывший в какую-то страшную тюрьму заключённый, не отходя от кухонной раздачи, мордует всех к нему

пристающих и зверски орёт: «Это не меня, это вас со мной заперли!!!» — ну, или типа того…

— Да вы не переживайте, — успокоил меня Сергеич. — У них уже вполне наладились взаимоотношения. Во всяком случае, развитие конфликта не фиксируется.

— Экий у вас, Сергей Сергеич, стиль казённый, — думая о своём, пробормотала я. — Так Вовку что теперь — за драку увольнительных лишат?

— Ну, нет, что вы! — внезапно эмоционально, почти как живой человек, ответил он. — Это ж несовершеннолетние. Полагаю, командиры грозят им карами небесными, но это всё… для устрашения, так скажем. Помещение учащихся на гауптвахту запрещено, лишение увольнительных — тоже. В качестве дисциплинарных мер применяются наряды вне очереди. Причём, ночные внеочередные наряды также запрещены.

— Ага.

— Максимум, что может светить нарушителю — это исключение из числа учащихся.

— Для этого, я так полагаю, нужен конкретный залёт?

— Весьма. Гораздо более сильный, чем подобная драка.

— Значит Вова — … ?

— Вечерами чистит картошку. Полтора часа ежедневно, вместе с другими участниками драки.

— Зашибись.

— По его просьбе передал сегодня десять картофелечисток.

Я фыркнула.

— Тоже мне, механизация! Я, помнится, в пионерлагере на дежурство в кухню попадала, так там и то картофелечистильная машина стояла! Или как уж она правильно называется… Крутилка на манер медленной центрифуги, широкая такая. Высыпаешь пару вёдер, две минуты крутится — следующие, а из этой только глазки выколупать. Вещь! Двадцать первый век на пороге, а солдаты картоху ножиками пилят, позорище… — я вскочила и прошлась по комнате. — А что, Сергей Сергеич, давайте мы для кухни ИВАТУ такую машинку подарим? А?

Тащмайор выжидающе смотрел на меня.

— Ну, что?! Могу себе позволить. Хочу быть меценатом, может быть… Всё! — я шлёпнула по столешнице. — Всем сомнениям даю решительный отлуп! Ваша, Сергей Сергеич, задача — узнать: где продаются такие машинки, сколько стоят, и можно ли купить максимально быстро?

Четверг был ознаменован зарубежной литературой (жить можно), химией (судя по всему, если мы до органической химии и доберёмся, то пройдена она будет не менее обзорно, чем физика) и снова операторством ЭВМ.

Сегодня Виталий Алексеевич рассказывал нам про папки. Как их создавать и удалять. Каждый должен был новую папочку создать, назвать, нужных файлов в неё из рабочей папки накопировать, потом всё обратно убрать и свою папку удалить. При этом информатик так трясся, чтобы никто чего-то нужного не стёр, что каждое действие (буквально, каждое движение мышки) происходило под жесточайшим контролем. Я, в принципе, могу его понять. Сколько по жизни таких дивных персонажей встречалось, которые «ой, я что-то нажала, и оно всё исчезло…» или «а зачем оно тута светится, лишнюю энергию жгёть…» И разбирайся потом, что они понажимали или выдернули.