СССР: вернуться в детство 6

Войлошников Владимир

Пришлось выдавать…

НАЛАЖИВАНИЕ СВЯЗЕЙ

5 октября, понедельник

ИВВАИУ

Вовка

— Нет, ну вы гляньте! — сказал в понедельник Левитан. — Ты что, Мелкий, специально это, чтобы довлеть над нами немым укором? Ладно, сапоги особым кремом дома начистил. А стрелки? Это что за острота? Это бриться чтобы? И как я, позволь спросить, должен повторить подобное, чтоб не чувствовать себя полным лохом?

— Достигается упражнением! — важно ответил я. — Но тебя, Лёва, я, так и быть, посвящу в страшную тайну идеальных стрелок.

— Где и когда? —

конспиративно спросил Лёва.

— После «Времени» в гладилке.

— Забились!

Жалко мне, что ли? Моё же отделение быстрее перестанет салагами выглядеть. И даже клеем поделюсь. Не зря ж я бутылёк с собой припёр.

В этот же день на авиамодельном кружке нас осчастливили, что пора переходить от слов к делу — к самым что ни на есть летающим моделям от чертежей. Полковник озвучил нам весь перечень моделей первого года обучения (утверждённый аж двумя министерствами: обороны и образования), и на все мои наводящие вопросы о том, что «неплохо было бы ещё вот это» ответил решительно, как человек, для которого инструкция является первым и последним упованием в жизни: программа с печатями — вот она, а все прочие фантазии — от лукавого.

Вышел я с кружка, сказал, что нужно срочно в библиотеку, книгу сдать, а сам рванул в особый отдел. На двери тридцать седьмого кабинета висела маленькая скромная табличка: «Майор Олёшин Л. П.» Неужели «Лаврентий Палыч»? Хм. Я постучал.

— Войдите, — пригласил негромкий голос.

Вошёл. И даже дверь прикрыл:

— Здравия желаю, тащ майор!

— Слушаю вас, Владимир.

— Мне необходима срочная координационная встреча с куратором. Возникли непредвиденные осложнения.

— Присаживайтесь, — майор Л. П. кивнул мне через стол на стул напротив себя и потянулся к телефону. Набрал… — Алло, Сергей Сергеич… Да, ваш. Встречи просит. М-хм… — аккуратно опустил на рычажки трубку и ручки ровненько стопочкой перед собой сложил. — Пять минут ждём.

Опа, выходит Сергеич днём где-то совсем рядом обитается?

— Так я, может, в коридоре?

— Да нет, зачем же. Лучше, как говорится, лишний раз на публике не мелькать…

— Как скажете.

Маленькая, точно выверенная пауза.

— Может быть, пока Сергей Сергеевич на подходе, вы поделитесь со мной сутью проблемы?

— Хотелось бы. Но уровень вашего допуска я не знаю, — я заметил, что товарищ майор собирается ещё что-то спросить, и успел на полсекунды раньше: — А вот скажите мне, пожалуйста: отца вашего, часом, не Павлом зовут?

Он слегка запнулся:

— Почему «Павлом»?

— Да я табличку на двери увидел. Интересно, думаю: «эЛ Пэ» — это ж практически как Берия.

Особист усмехнулся:

— Нет, папу моего зовут Панкратом. А меня — Леонтием.

— Леонтий Панкратович, значит?

— Верно.

— Редкое имя!

В дверь коротко стукнули и вошёл Сергеич:

— Что случилось?

— Скажите мне сперва, Сергей Сергеич, у Леонтия Панкратовича полный доступ и информация обо мне?

— За исключением пункта первого.

«Пункт первый» — это, собственно, инфа о моём попаданчестве. Ясно. Хотя, по-моему, нерационально. Если у него есть всё остальное, включая историю моего путешествия

в Пиндосию, то дяденька начнёт факты складывать, мозаику составлять… И чего-нибудь оригинальное придумает. Лучше бы уж ему правду сказали.

Ладно, эту тему позже поднимем.

— Итак, товарищи майоры, наш прекрасный план готовится накрыться огромным медным тазом ввиду препятствия непреодолимой силы.

— Что за препятствие? — прищурился Сергеич.

— Утверждённая программа кружка авиамоделирования. С двумя печатями!

13. Н — НАХОДЧИВОСТЬ!

ЦЕЛЫХ ДВА ОСОБИСТА

Всё то же 5 октября, понедельник

ИВВАИУ

Вовка

Гэбэшники переглянулись, а потом уставились на меня:

— С нашей стороны что требуется?

— Что, можно список выкатывать? — чёт выражения лиц к шуткам совсем не располагают. Тут, скорее «наша служба и опасна, и трудна» в квадрате.

— Давайте список, — Берия… тьфу, Олёшин подвинул к себе чистый листок.

— Итак, в качестве стартового утверждения пометим, что меня обеспечили легендой для форсирования вопроса перевооружения армии в свете грядущих военных конфликтов. Так?

— Так, — согласились оба.

— Для чего я целый предстоящий год буду изучать модельки, подводящие учащихся к пониманию функционирования старых моделей вооружения?

— Э-э-э… — подвис Олёшин, явно попав не в свою стихию. — А на базе этих моделей развить впоследствии что-то…

— Хорошо, я задам вам вопрос, который вы можете поставить перед преподавателем, отмахивающимся от меня, как от назойливой мошк и: зачем нам ещё одна модель сверхзвукового самолета, причем летать она будет на малом дозвуке? Мы же занимаемся профанацией самой идеи авиамоделирования!

— Так. Ну-ка ещё раз! — потребовал Олёшин. Я повторил, невольно развивая тему и увлекаясь:

— Вот смотрите. По плану мы делаем авиамодели используя стандартные авиамодельные двигатели, типа «Талка-7» и тому подобное. Скорость моделей — максимум… ну-у сто двадцать километров в час… А, скорее, сто десять.

— Та-ак.

— В режиме сверхзвука аэродинамика модели совсем другая. Запирание потоком крыла, аэродинамический фокус, волновое сопротивление, да много ещё чего. Целый учебный год мы — учащиеся — будем делать модели, копирующие внешность сверхзвуковых самолетов. А летать, заметьте, они будут еле-еле сотню. Ну идиотизм же! Для реализации цели, поставленной нашим руководством — я имею в виду нас с Сергеем Сергеевичем — крайне необходимо сделать упор на модели, сочетающие в себе привычные формы дозвуковых самолетов, или, если будет угодно, планеров. С максимальным аэродинамическим качеством. Допустим, пятьдесят. С возможностью нести заряд батарей и минимальный набор необходимой аппаратуры. Ваша задача: максимально быстро обеспечить поступление новых входящих инструкций для кружка авиамоделирования… да хоть в виде экспериментального задания. Чтобы наш инструктор не разглагольствовал о том, что нафиг ему не сдались такие модели, а над техническим решением думал. А зачем — вот, важная бумага пришла, с печатями. Родине нужны!