Сталин. Большая книга о нем

Анискин И.

удельного веса военного ведомства в жизни страны, боролись за каждый бюджетный рубль, за

каждую единицу в аппарате, за каждый автомобиль. Многие из героев гражданской войны

чувствовали себя действительно обиженными, а некоторые были обижены и на деле. В этот

период Сталин через свою Рабоче-крестьянскую инспекцию развил большую деятельность по

натравливанию гражданских ведомств на военное. Он подбирал обиженных недовольных

военных, как и вообще вытесненных или

изгнанных из разных ведомств, чтоб через их

посредство скрывать действительные или мнимые слабые стороны в работе разных аппаратов, в

особенности военного. В этот момент Рабоче-крестьянская инспекция сделала себя в конце

концов ненавистной всем и подорвала к себе последнюю тень доверия и уважения.

В военной работе было две стороны: подобрать нужных работников, расставить их,

установить надзор, извлечь подозрительных, нажать, еще раз нажать, покарать — вся эта работа

аппаратного характера была Сталину как нельзя более по плечу, и он справлялся с ней отлично,

поскольку его работа не осложнялась какими-либо личными комбинациями. Но в работе была и

другая сторона: воодушевить солдат и командиров, пробудить в них их лучшие стороны,

внушить им доверие к руководству, — на это Сталин был совершенно не способен. Он был

совершенно лишен общения с массой. Нельзя, например, представить его себе выступающим

под открытым небом перед полком: для этого у него не было никаких данных. Замечательно,

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

290

что он, видимо, не пробовал обращаться к солдатам и с письменным словом: по крайней мере

ни одна из таких статей, приказов, воззваний не произведена. Его влияния на фронте было

велико, но оно оставалось безличным, бюрократическим и полицейским.

Фронт, несомненно, тянул его к себе. Военный аппарат есть наиболее абсолютный из всех

аппаратов. Сидя в штабе, можно было назначать, перемещать, смещать, приказывать,

заставлять, миловать и, главное, карать. Потребность во властвовании находила здесь наиболее

полное выражение. На возражения и аргументы здесь можно было отвечать безапелляционным

приказом. Неспособность непосредственного личного воздействия на массы давала себя знать

здесь гораздо менее, чем в событиях революции. В армии массы обезличены и крепко захвачены

тисками аппарата: ими можно командовать незримо и независимо от их воли.

Но если фронт привлекал к себе Сталина, то он и отталкивал его. Военный аппарат

обеспечивал возможность повелевать; но Сталин не стоял во главе этого аппарата. Сперва он

возглавлял лишь одну из двадцати армий; потом стоял во главе одного из пяти или шести

фронтов,

причем и тут власть ему приходилось делить с командующим и одним или двумя

членами Революционного Военного Совета армии или фронта. Уже это разделение власти с

другими было невыносимо. Еще труднее было переносить зависимость от высшего

командования, которое имело по отношению к Сталину те же права, какие он сам — по

отношению к подчиненным ему командирам и комиссарам.

Работа Сталина на фронте насквозь пронизана этим противоречием. Он устанавливает

суровую дисциплину, твердо держит руку на всех рычагах, не терпит ослушания. В то же время,

будучи во главе армии, он систематически побуждал не только к нарушению приказов фронта,

но и к полному игнорированию фронтового командования. Стоя во главе Южного или

Юго-Западного фронта, он нарушал приказы главного командования.

Конфликты между низшими и высшими инстанциями заложены, так сказать, в природе

вещей: армия почти всегда недовольна фронтом, фронт почти всегда будирует против ставки,

особенно если дела идут не очень благополучно. Что характеризовало Сталина, это то, что он

систематически эксплуатировал эти трения и доводил их до острых конфликтов. Пользуясь

своим званием члена грозного большевистского ЦК и своей перепиской с Лениным по прямому

проводу, он внушил своим сотрудникам пренебрежительное отношение к вышестоящему

командованию. Никогда Ворошилов не решился бы игнорировать распоряжения свыше; другое

дело, когда рядом с ним стоял член ЦК, который подбивал его на беззаконие и прикрывал его

своим авторитетом. Никогда Егоров, полковник царской армии, не осмелился бы нарушить

прямой приказ ставки; прикрытый Сталиным, он с полной готовностью погнался за запретными

лаврами, какие сулил захват Львова. Втягивая своих сотрудников в рискованные конфликты,

Сталин тесно сплачивал их и ставил в зависимость от себя. Таким путем он достигал

ближайшей цели: единоличного господства в армии или на фронте, и подрывал авторитет

вышестоящих, в которых он безраздельно видел противников. Соображения об авторитете

правительства или командования в целом никогда не останавливали его, раз дело шло о борьбе

за его личное положение.

В царские времена законная иерархия командования нарушалась походя великими

князьями, которые были одной из язв военного аппарата. Полушутя я говорил Ленину: как бы

нам не нажить беды от наших «великих князей», т. е. членов ЦК. Но с другой стороны,

обходиться без них было бы совершенно невозможно. Формально член ЦК имел в армии только