Сталин. История и личность

Такер Роберт

Хотя Сталин сделал все, что в его силах, чтобы доставить хлеб с юга, его первые шаги на военном поприще были с военной точки зрения неудачными. Изучив после смерти Сталина архивные материалы, советские военные историки пришли к выводу, что Сталин оказался не в состоянии понять значение военных специалистов, придерживался партизанских методов борьбы и не проявил должной инициативы и умения в деле оказания помощи Северо-Кавказской армии и войскам, сражавшимся в Баку. И он, и Ворошилов проявили недисциплинированность в отношении командования Южным фронтом. Его вмешательство в дела этого фронта «осложнило» организацию и обеспечение воинских частей, их действия на поле боя. При решении задач снабжения войск, защищавших царицынский сектор, Сталин обнаружил «местничество и сепаратизм». Переоценивая значение своего участка фронта, он все время стягивал туда лучшие силы и боевые средства, ослабляя при этом другие, не менее важные участки²⁶. Опубликованная переписка показывает, что, будучи в Царицыне, Сталин буквально бомбардировал Ленина настойчивыми просьбами относительно боевой техники и рисовал заманчивые картины успешного развития событий с ее помощью. В одном из посланий

он обещал занять Баку, Северный Кавказ и Туркестан, если только Ленин «разобьет все преграды» и без промедления пришлет несколько миноносцев легкого типа и две подводные лодки. Письмо, датированное 31 августа 1918 г., кончалось словами: «Жму руку моему дорогому и любимому Ильичу»²⁷

Бесславный конец военной миссии Сталина в Царицыне не имел серьезных последствий для его политической карьеры. Восьмого октября, перед самым отъездом в Москву, Сталина назначают членом Реввоенсовета Республики, вероятно, чтобы успокоить его самолюбие. Не предавались гласности и весьма нелестные обстоятельства отзыва. По возвращении Сталин имел беседу с корреспондентом газеты «Правда», в ходе которой поделился своими впечатлениями о положении дел на Южном фронте. Он назвал Царицын пунктом особой заинтересованности противника ввиду важного стратегического значения города, находившегося между белыми войсками, дислоцированными в Донской области, близ Астрахани и на Урале. Он с похвалой говорил об умелых организаторах тыла, чья работа по мобилизации и снабжению способствовала спасению Царицына, и объяснил успехи армии «прежде всего ее сознательностью и дисциплиной»²⁸.

Помимо работы в наркомнаце, у Сталина появились и другие обязанности. В ноябре его избрали членом Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Но что еще важнее: когда ЦИК 30 ноября учредил под председательством Ленина Совет рабоче-крестьянской обороны, который должен был руководить мобилизацией всех ресурсов страны на нужды войны, Сталина назначили членом этого органа, куда вошли также Троцкий, заместитель наркома продовольствия Н. Брюханов, народный комиссар путей сообщения В. Невский, председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии Л. Красин. Сталин вступил в новую должность как представитель ЦИК и стал в Совете заместителем Ленина²⁹. Комментируя это назначение, Троцкий впоследствии писал; «Ленин хотел дать Сталину известное удовлетворение за его удаление из царицынской Армии. Я хотел предоставить Сталину возможность открыто формировать свою критик)' и свои предложения, без подрыва порядка в военном ведомстве»³⁰ Даже принимая это объяснение за чистую монету, трудно поверить, чтобы Ленин хотел видеть Сталина членом Совета, особенно своим заместителем, если бы он не ценил высоко организаторские способности Сталина, его надежность и абсолютную преданность делу. Весьма возможно, что конфликт между Сталиным и Троцким он относил на счет несовместимости характеров этих двух заносчивых и волевых помощников, каждый из которых был ему верен и по-своему незаменим.

Конфликт, естественно, быстро приобрел форму взаимных обвинений. Троцкий, например, жаловался Ленину в частном порядке на то, что Сталин восстанавливал в армии «порядки великих князей», намекая на обычаи царского времени, когда приказы, отдававшиеся войскам великими князьями через головы вышестоящих начальников, порождали неразбериху в управлении войсками³¹. Как бы там ни было, но зачинщиком вражды являлся Сталин. Более того, вопрос о военных специалистах, при всей его важности, не был причиной конфликта, а лишь одной из многих сфер, в которых он выплескивался наружу. Причем со стороны Сталина к конфликту привели побуждения психологического свойства. К нападкам на Троцкого его, по-видимому, толкало чувство сильнейшей неприязни к человеку, который в силу своей роли в революции портил ему жизненный сценарий.

Еще будучи очень молодым, Сталин привык идентифицировать себя с героем в образе Ленина. Он мечтал стать вторым «я» и ближайшим сподвижником вождя. И вот, несмотря на все усилия, направленные на реализацию давней мечты, несмотря на особые отношения, сложившиеся с Лениным в 1917 г., и на близость к нему, на все надежды и планы легла тень Троцкого — этого, как считал Сталин, выскочки и чужака среди большевиков, этого попутчика меньшевиков, противника Ленина в революционном движении и еврея, который появился в Петрограде в самый разгар революции, играл видную роль в последующих событиях и стал наркомом по военным и морским делам. Троцкий вторгался в особые отношения Сталина с Лениным. Короче говоря, он пытался отнять у Сталина принадлежавшие ему по праву привилегии, лишить его с таким трудом приобретенного статуса Ленина II в революционном движении. Ощущение непосредственной угрозы вызвали у Сталина не какие-то действия Троцкого, а тот факт, что наряду с Лениным он стал героем революции и знаменитостью. Поскольку же Сталин был не в состоянии привести свои честолюбивые помыслы в соответствие с собственными реальными достижениями и возможностями, то его реакцией стали ревность, чувство обиды и вражды к источнику этой угрозы. Сообщения Сталина из Царицына ясно показывают, что он вознамерился принизить Троцкого, прежде всего в глазах Ленина. Ничего не ведая о внутренних переживаниях Сталина и не проявляя к ним никакого интереса, Троцкий облегчал ему задачу реализации враждебных планов уже тем, что оставался самим собою, т. е. властно-непреклонным, не потакающим сталинскому самолюбию. Трудно, однако, представить, чтобы иная позиция Троцкого серьезно повлияла бы на окончательный итог. Конфликт не был случайным.

Стремление Сталина ниспровергнуть Троцкого в какой-то мере имело и ретроспективную направленность. Ему хотелось принизить и дискредитировать не только действия Троцкого на посту военного комиссара, но и приуменьшить его роль в важнейших событиях предшествовавшего года. Возможность начать действовать в данном направлении появилась вскоре после возвращения из Царицына в Москву. К первой годовщине Октября, ставшей национальным праздником, Сталин написал небольшую статью «Октябрьский

переворот (24 и 25 октября 1917 г. в Петрограде)», напечатанную в «Правде». В ней содержался абзац (исключенный из более поздних изданий сочинений Сталина), в котором автор отдавал дань уважения Троцкому. «Вся работа по практической организации восстания, — писал Сталин, — проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета, т. Троцкого. Можно суверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого»³². В общем же в статье очень тонко приуменьшался вклад Троцкого, чья роль в том же хвалебном абзаце оценивалась, по сути, как чисто организационная, а не как политическая и организационная, каковой она в действительности была. В сталинском изложении героем событий этих двух решающих дней (если не считать балтийских матросов и красногвардейцев с Выборгской стороны, сыгравших вспомогательную роль) был Центральный Комитет партии. Сталин, в частности, писал.- «Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с товарищем Лениным», Троцкий не ошибся, когда много лет спустя заметил-. «Цель статьи была нанести удар престижу Троцкого, выдвинув против него авторитет Центрального Комитета, возглавлявшегося Лениным»³³.

• • .л-.

Жажда воинсной славы ^

Как видно, после пережитого в Царицыне у Сталина проснулось желание сыграть совершенно определенную роль в войне; возможностей для этого было предостаточно. Прошло немного времени, и он отправился в путь с новой миссией. В январе 1919 г. Сталин вместе с Дзержинским выехал в Вятку, чтобы по поручению ЦК расследовать причины сдачи уральского города Перми 3-й армией. А в мае его направили в Петроград, чтобы приободрить Зиновьева, запаниковавшего перед лицом опасных передвижений дислоцированной в Эстонии белой армии генерала Юденича, а также в связи с возникшей угрозой сдачи Петрограда и назревавшего мятежа в городе и его окрестностях. В Петрограде Сталин оставался весь июнь, действуя с привычной бесцеремонностью. После взятия 16 июня форта Красная Горка, гарнизон которого несколькими днями ранее взбунтовался, Сталин послал Ленину телеграмму со следующим текстом:

«Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных.

Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой»³⁴.

Это хвастливое послание, которое оправдывало произвол Сталина военными успехами, можно расценить как попытку задним числом извинить собственное отношение к военным специалистам (и Троцкому) в Царицыне. Оно также примечательно тем, что раскрывает желание Сталина оставить свой след в военной истории. Явный подтекст послания — «штатские» могут преподать военным специалистам урок стратегического искусства.

В том, что Сталина втайне обуревало военное честолюбие, нет ничего удивительного. Не вызывает сомнений и то, что он жаждал отобрать у Троцкого лавры, доставшиеся ему (еще одному «штатскому») в результате энергичного руководства Красной Армией. Полезно также вспомнить, что первые мечты Сталина о будущей славе связывались с военным поприщем, проистекая из потребности превзойти подвиги отважного воина Кобы, чьим именем близкие соратники продолжали называть Сталина. Этим же объясняется и интерес, который он с давних пор проявлял к военному аспекту революции. Воодушевленный событиями 1905 г., Сталин написал для газеты «Пролетариатис Брдзола» статью «Вооруженное восстание и наша тактика». В ней он критиковал идею, согласно которой роль партии при подготовке вооруженного восстания должна или может быть сведена только к политическому лидерству. Партия, по его мнению, была обязана взять на себя руководство также и «техническим» аспектом восстания — организовать мастерские по изготовлению взрывчатых веществ, создать специально обученные боевые дружины, способные повести в бой восставший народ, заручиться помощью военных из числа членов партии, а также других товарищей, «которые по своим природным способностям и склонностям будут весьма полезны в этом деле»³⁵. Вряд ли можно усомниться в том, что себя автор причислял к категории последних.

Завершив свою миссию в Петрограде, Сталин 3 июля 1919 г. вернулся в Москву. С середины июня на Петроградском фронте наступило затишье, которое длилось до самой осени, т. е. до того момента, когда Юденич предпринял крупное наступление. И тогда для осуществления общего руководства на место выехал Троцкий. Он сплотил защитников революции, помог превратить назревавшее поражение в победу и, возвратившись в Москву, принимал со всех сторон поздравления, как спаситель Петрограда. На заседании только что созданного Политбюро, членами которого являлись Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев и Крестинский, а кандидатами — Бухарин, Зиновьев и Калинин, было решено вручить Троцкому, обеспечившему решающую победу под Петроградом орден Красного Знамени. По словам Троцкого, к концу заседания Зиновьев несколько смущенно предложил вручить такую же награду и Сталину. «За что?» — спросил Калинин. В перерыве Бухарин, разъясняя Калинину, в частном порядке, заметил: «Как ты не понимаешь? Это Ильич придумал. Сталин не может жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он никогда этого не простит». Через несколько дней на торжественном собрании в Большом театре Троцкий доложил о военном положении, и ему вручили награду. Когда к концу собрания председатель объявил, что Сталину также присужден орден Красного Знамени, Троцкий попробовал аплодировать, за этим последовало два-три нерешительных хлопка. «По залу прошел холодок недоумения, — вспоминал Троцкий, — особенно явственный после предшествовавших оваций. Сам Сталин благоразумно отсутствовал»³⁶, 9’ ; ’*« •«