Сталинград
Шрифт:
- Давит стерва!
Раненый рассказал, что очередная атака на Капище захлебнулась ведь огневые точки немцев, врытые в железнодорожную насыпь, сметают всё живое шквальным пулемётным огнём. Подступы к станции интенсивно обстреливает артиллерия и миномёты «фрицев».
- Головы поднять невозможно. – С плохо скрытой гордостью сказал раненый.
- Так что взять нельзя?
- Почему нельзя?.. Можно, но немец не позволяет.
Он же сообщил пополнению, что заколдованную станцию русские, якобы, взяли с ходу, в конце декабря прошлого
- Но в станционных зданиях оказался запас спирта, - с многозначительным видом сказал солдат, - перепивших бойцов втихую вырезали подоспевшие немцы.
- Вот незадача!
- С тех пор все попытки прорваться оканчиваются крахом.
Разговорчивый раненый двинулся в тыл. Прибывших солдат распределили по подразделениям. Косиков случайно оказался в обслуге передислоцированной откуда-то артиллерийской батареи:
- Теперь повоюешь пушкарём! – поприветствовал его косоглазый старшина батареи.
- Так я в пушках полный ноль…
- Здеся все такие, но стрелять кто-то ж должон!
Крупнокалиберные пушки тут же заняли позиции и открыли беглый огонь. После громкой премьеры красноармейцы начали активно устраиваться в лесу.
- Роем себе землянки. – Велел неунывающий старшина.
- Так земля мёрзлая…
- А спать вы где собираетесь?
Мёрзлую землю удалось раздолбить лишь на глубину сорока-пятидесяти сантиметров. Ниже стояла болотная вода, поэтому убежища получились неглубокими. В них можно было вползти через узкий лаз, закрываемый плащ-палаткой, и находиться там только лёжа.
- Всё же лучше чем наружи! – дрожал худой Косиков.
- Но значительно теснее…
В глубине топилась печурка, сделанная из старого ведра, и ощущалась банная, мокрая теплота. От огня снег превращался в воду, вода в пар.
- Дня через три всё высохнет, - подбадривали поникших новичков опытный старшина, - станет совсем уютно…
- Как у мамки на печке! – зубоскалили остряки.
Во всяком случае, спал Сергей в тепле, а это было великое счастье. Для освещения землянки жгли телефонный кабель. Он горел смрадным смоляным пламенем, распространяя зловоние и копоть, оседавшую на лицах. По утрам, выползая из нор, солдаты выхаркивали и высмаркивали на белый снег чёрные смолистые сгустки сажи.
- Почти как шахтёры!
- Только нам подземный стаж не идёт…
Однажды Косиков высунул из землянки свою опухшую, грязную физиономию. После непроглядного мрака убежища солнечные лучи ослепляли, и он долго моргал, озираясь кругом. Оказалось, за ним наблюдал старшина, стоявший рядом. Он с усмешкой заметил:
- Не понимаю, лицом или задницей ты вперёд лезешь…
- А я и сам не знаю!
Жизнь в землянках была роскошью и привилегией, так как большинство солдат, прежде всего пехотинцев, ночевало прямо на снегу.
- Казармы им, что ли строить? – отвечали отцы-командиры на постоянные запросы из штаба армии. – Всё равно больше недели никто не задерживается…
Костёр
- Особенно трудно уберечь от мороза раненых. – Посетовал врач медсанроты лейтенант Алексей Ваулин, когда Косиков впервые попал к нему.
- Как мне повезло, что вы рядом… - признался едва живой Косиков.
Кто-то умный расположил медицинское заведение рядом с артиллерийскими позициями, и ответные снаряды немцев часто рвались рядом с землянкой, где шли полостные операции.
- Зато нам повезло не очень…
Для Сергея Косикова кровавое Капище оказалось переломным моментом в военной жизни. С начала Сергей жил как в бреду, туго соображая, плохо отдавая себе отчёт в происходящем. Разум словно затух и едва теплился в его голодном, измученном теле.
- Может не мучиться больше? – задумался истощённый красноармеец.
Но внезапно произошло его возрождение в новом качестве. В этот критический момент ему и пришёл на помощь Алексей Ваулин.
- Если проживу ещё одну неделю, - решил рядовой про себя, - хрен вы меня достанете!
Их дружба началась с водки. Сергей не пробовал сорокоградусной до этого момента, пока нужда не заставила. Морозным днём он провалился в замёрзшую воронку и оказался по грудь в ледяной воде.
- Твою мать!
Переодеться было не во что и негде. Спас его добрый военный врач. Он в своей землянке выдал бедолаге сухое бельё, натёр тело водкой и дал стакан зелья внутрь, приговаривая:
- Водка не роскошь, а средство гигиены!
- Я никогда раньше не пил…
- Водка губит русский народ, но одному человеку она ничего не сделает.
- Спааасииибооо! – трясясь от холода, протянул Сергей и выпил.
- Повезло тебе брат! – назидательно сказал лейтенант, годами, не ушедший далеко от пациента.
– Недавно горнострелковая бригада наступала неподалёку. Атакующие батальоны должны были преодолеть речку… Пошли солдатики вброд по пояс, по грудь, по шею в воде сквозь битый лёд. А к вечеру крепко подморозило. И ни костров, ни сухого белья или старшины со спиртом. Бригада замёрзла вся, до единого человека, а её командир, полковник Угрюмов, ходил по берегу пьяный и растерянный...
Ваулин рассказывал страшную историю и одновременно доставал из под нар настоящие богатства.
- Офицерам положен спецпаек, - как бы извиняясь, признался он, - масло, консервы и печенье.
- Хорошо быть офицером!
- Есть хочешь?
- Да! – признался Косиков и сглотнул обильную слюну.
- Тогда ешь, а я приготовлю чай.
Обычно офицеры пожирали деликатесы в одиночестве, тайком от солдат. Не таков был лейтенант. Недавний ленинградский дистрофик он обладал замечательной силой духа и стремлением помочь ближнему.