Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
С запада появились две пары немецких истребителей, я их еще не вижу, их обнаружил командир группы «Яков». «Штурмовики» бросив танки, вступили в воздушный бой, мы остались прикрывать сверху «каруселью», готовясь спикировать на любой самолет противника. Бой был скоротечный. три самолета противника были сбиты, два «Кобрами» и один «Яками», четвертый ушел. Я прикрывал самолет ведущего и поэтому немцев видел только мельком с большой дистанции, даже не успев определить тип истребителей.
«Яки» вернулись к штурмовке, ведя огонь из противотанковых пушек. Один их летчиков допустив ошибку в техники пилотирования, врезался в землю рядом с наступающей немецкой бронетехникой, летчик конечно погиб. Результат атаки танков бомбовым и пушечным вооружением был нулевым. Мы могли бы помочь своими 37-мм пушками, но команды не было и мы ждали сверху, пока «Яки», расстреляв весь боезапас, легли на линию обратного пути, тогда и «Кобры» пошли обратно.
Так
Есть мнение, что фигуры сложного или высшего пилотажа не нужны летчикам скоростных самолетов, мол, время боев «на одном месте в свалке» закончилось. Это абсолютная ерунда. Действительно, далеко не все фигуры высшего пилотажа применимы в скоростном бою, иногда достаточно просто разогнаться в горизонте, дать меткий залп и уйти в «стратосферу» или спикировать к земле на максимально допустимой скорости, обгоняя возможные выстрелы вдогон. На таких скоростях любое резкое изменение направления вызовет перегрузку непереносимую для пилота. Пилотаж нужен для другого, он убирает страх и дает необходимое чувство единение с самолетом, уверенность в себе и своих действиях. Если самолет не становится твоим продолжением, готовым выполнить любые эволюции, ты очень посредственный летчик и любая нестандартная ситуация или неопределенное положение вызовет в тебе страх и растерянность.
На следующий день нестабильная весенняя погода все-таки испортилась, нашел неплотный туман, который не рассеивался даже днем.
Наши наземные войска вели тяжелые бои по прорыву обороны восточно-померанской группировки немцев. Мы получили задание по сопровождению бомбардировщиков атакующих немецкие позиции в районе Цоппота. По сведениям, поступающим в полк, бои идут кровавые, немцы защищаются умело с упорством, граничащим с героизмом, проводят многочисленные контратаки. Вылет назначен на пятнадцать часов, начальство полагает, что туман рассеется, и у меня есть время сделать несколько записей в этой тетради.
15 марта 1945 года. Взлетели только в 15.45. туман полностью так и не рассеялся, но облачность достаточно высокая и видимость в районе аэродрома позволяет произвести взлет. Сегодня шестерка наших «Кобр» прикрывает большую группу штурмовиков. Над целью ожидается плотный огонь стационарных зенитных батарей, надеемся, что он не будет усилен немецкими истребителями.
Надежды не оправдались. Сразу после взлета наша группа была атакована парой немецких самолетов, попытавшихся блокировать аэродром. Первый раз в марте немцы залетели так далеко. Поднявшаяся в воздух эскадрилья приняла вызов. Да и выбора не было. Бой пошел на виражах на малой высоте. Один из наших тут же был сбит и упал почти на аэродром. На левом вираже мне удалось зайти немцу в хвост, это был Фокке-Вульф 190. Когда он увеличил левый крен, я переложил свой самолет вправо, наши курсы встретились, фриц оказался в прицеле, короткий залп и мой «первый» сбитый на «кобре» рухнул на землю. Второй немец ушел. Мы не могли пуститься в погоню, так как нас уже ждали Илы. Задержанная боем оставшаяся пятерка вышла в обозначенный квадрат на десять минут позже и штурмовики ушли. Мы полетели вдогон. С учетом того, что Ил-2 ходят на малых высотах, идем достаточно низко на полутора тысячах метров, для Р-39 это плохо, немцы ходят значительно выше. Но, поднявшись, мы не увидим штурмовики. Надежда на верхнюю пару прикрытия.
Для истребителя нет задания хуже, чем сопровождение бомбардировщиков. Ты связан по рукам и ногам, если видишь вражеские бомбардировщики их трогать нельзя, видишь истребители, думаешь не об атаке, а о том чтобы они прошли стороной, не заметив группу. Если начался воздушный бой, мечтаешь, чтобы противник захотел в первую очередь убить тебя, а не бомбардировщики, тогда ты сможешь попытаться связать его боем, дав тяжеловозам выполнить задачу.
Впереди над Цоппотом уже начался бой. Не знаю, как штурмовикам удалось в тумане обнаружить противника, но их ведущий группы сообщил, что видит транспортную колонну в сопровождении танков, впрочем, туман в районе цели не был плотным, скорее дымка. Начав штурмовку, Ил-2 сами были атакованы немецкими истребителями, видимо район Данцига был очень ценен для фашистов, раз они смогли выделить на его прикрытие значительные силы авиации. По радиообмену на наших частотах можно было понять, что на всем участке фронта идут стычки между люфтваффе и советской авиацией. Пара немцев попытавшихся блокировать наш аэродром частично выполнили свою задачу, выйдя на цели без прикрытия, штурмовики понесли значительные потери от огня с земли и Фокке-Вульфов.
Когда мы оказались в районе Цоппота, Илы уже поворачивали домой. Уклонившись от боя, немцы с набором высоты
В этот раз мы не дали уйти и остальным. После боя продолжавшегося около десяти минут, потеряв один Р-39, летчик выпрыгнул над нашей территорией и остался жив, группа добилась полной победы.
Солнце клонилось к закату, туман усиливался, облачность сгущалась, надо было возвращаться домой. В какой-то момент в тумане я отстал от ведущего. Я летел, уже достаточно расслабившись от прошедшего боевого пилотажа, не ожидая каких либо сюрпризов. Внезапный мощный удар по самолету сзади вывел меня из спокойного состояния, звук был такой, что можно было подумать, что самолет попал под танк, пущенный со скоростью километров четыреста. «Кобра» потеряла управление по тангажу, кабина начала заполняться дымом и жаром, идущим от двигателя. Инстинктивно почувствовав, что надо выбираться, я сбросил левую дверь и стал на обрез, двигатель горел, хвост самолета был поврежден, я не понял, что произошло, но мне ничего не оставалось, как покинуть неуправляемый самолет. С одной стороны. Аэрокобра – удобный для покидания самолет, не надо вставать на сидение, ставить ноги на борт кабины, сбросил дверь и на выход, почти как из легкового автомобиля. С другой – очень частые случаи, когда пилоты, покидающие Кобру, получали травмы от удара стабилизатора. Я стал на крыло, сгруппировался, чтобы пройти под стабилизатором и меня сорвало набегающим потоком. Дернув кольцо, я дождался открытия купола и в этот же момент почувствовал щемящую боль в области «божьего дара». Дело в том, что летом 1944 года в запасном полку я получил только летнее обмундирование, запасные полки снабжались несколько хуже фронта. Поэтому, с учетом холодной и сырой погоды, я летал в старом кожаном пальто, достаточно неудобном в сочетании с подвесной системой. Видимо плохо подогнанные лямки парашюта в момент раскрытия купола сопровождающегося динамическим ударом передавили мне «мужское достоинство», а длина пальто не позволяла удобно сесть в подвесной системе. Боль была такой, что я не мог ни о чем думать, кроме как о том, что приземлюсь с «яичницей» между ног и вряд ли у меня, когда-нибудь, будут дети. Сразу после приземления я полез в галифе, но все обошлось. Бог так заботится о потомстве, что даже незначительные неудобства, вызванные передавливанием или защемлением волос на интимном месте, вызывают такую боль, что испытывающий ее мужик ни о чем кроме спасения своего «богатства» в этот момент не думает.
В отличие от профессиональных парашютистов пилоты не любят и даже боятся прыгать с парашютом, всячески стараясь избегать подобных упражнений. Скорее всего, это вызвано не страхом высоты, что было бы смешно для летчика, а психологией, негативным чувством аварии, ведь экипаж покидает самолет только тогда, когда сделать что-нибудь для спасения машины уже нельзя, происходит катастрофа и надо спасать свою жизнь.
После этого случая, не смотря на удачное и единственное спасение, я окончательно «разочаровался» в прыжках с парашютом.
Приземлился я недалеко от позиции наших артиллеристов. Там и выяснилось, что же произошло. Меня сбил немецкий реактивный самолет, догнав и спикировав с большой высоты и тут же уйдя обратно в облака. Эта техника была большой редкостью на Восточном фронте. Я не имел опыта встречи с подобными истребителями.
К вечеру я добрался в часть.
В результате сегодняшнего вылета наш полк потерял три Аэрокобры и одного летчика, сбив пять Фокке-Вульфов. Штурмовики потеряли одиннадцать машин, заявив, что оборонительным огнем уничтожили четыре немецких истребителя. Итого. четырнадцать против девяти не в нашу пользу. Полк не нес таких единоразовых потерь со времен Львовско-Сандомирской операции. Мне было жаль свою «Кобру» – первый потерянный самолет с начала войны.
В мое отсутствие полк потерял своего командира Ваню Бабака. Я принял новый Р-39 только через несколько дней. Новый комполка Аркадий Федоров присутствующий при этом сказал буквально.
– Потеряешь этот, пойдешь в кавалеристы!
Сказал, конечно, в шутку, но я и сам не хотел повторения произошедшего.
20 марта в утреннем тумане и при снизившейся облачности эскадрилья из восьми самолетов под командованием командира полка и в присутствии проверяющего инспектора из 9-й Авиационной Дивизии вылетела на «свободную охоту» в район Данцыга.