Сталинский диптих
Шрифт:
— Света, отойди немедленно от этого дяди! — скомандовала она, резким движением оттягивая ребёнка за плечо.
— Да заткнешься ты, черт позорный?! Погоны мешают или зубы жмут? — не сдерживаюсь я.
На меня сразу уставились несколько пар глаз, в том числе и майора, только что зашедшего с улицы.
— Так, гражданин, не выражайтесь! А то не посмотрю, что вы депутат! — грозит мне молодой поганец.
Ведь на своей территории летёха имеет бонус к морали, рассчитывая на поддержку коллег.
—
Майор, да ещё и московский, явно уже тоже оценил мою фактуру — и костюм, и награды, и особенно иностранную висюльку на груди. Ну не брошь же я на себя нацепил!
— Это… по делу об изнасиловании доставили. Капитан Захаров приказал! Тут гражданку один боксёр изнасиловал… так этот Штыба в квартире тоже был, — путано пояснил Шалин, по-прежнему греша против фактов и выдавая непроверенную информацию вместо них.
— Фак! — в сердцах выругался я почему-то на чужом языке, будто в своём крепких слов мало, но сразу же быстро поправился: — Фак! Ты! Факты есть?!
— Так вы Штыба? — почти умильно спросил майор. — Вчера целый день про вас с трибуны съезда говорили. Не переживайте, разберёмся! Шалин, веди к следователю! Вы знаете, бывает такие оторвы, сами в койку прыгнут, а потом…
Что потом делают такие девицы, майор сообщить не успел, так как получил сумочкой по морде от Свиридовой!
— Что? Да моя Оксана не такая! Вы тут все друг друга покрываете… Один вот только среди вас честный!
И с этими словами она погладила стоящего рядом летёху. Но почему-то по животу.
Уже в кабинете у Захарова я, как мог, пояснил, что никакого изнасилования не было, как и не было меня в это время в квартире — я ушёл раньше.
— Если вас не было, то почему вы так уверены, что ничего не было? — психуя, выговаривала Свиридова, в общем-то, логично сомневаясь.
Но я-то в Витьке уверен, как в самом себе! Да и видел я этих шаболд!
— Тихо, товарищи! — устало сказал капитан, хлопнув ладонью по столу. — Шалин, ты иди, не нужен больше.
— Нет, пусть он останется! — не сдавалась Свиридова, сверля меня взглядом, полным ненависти.
— Шалин, с девочкой в коридоре посиди. Рыбок ей покажи, что ли! — не ведётся капитан и продолжает: — Показания с потерпевшей не сняли, сейчас она на медэкспертизе. А пока не привели задержанного, давайте с бумагами закончим.
И он стал записывать наши вводные данные, в том числе и пункт про партийность: и Свиридова, и я — члены партии.
— Так и запишем: член партии с… Какого года?
— Восемьдесят шестого… — тоскливо говорю я, так как эти разборки уже порядком надоели.
По уму надо бы переговорить с капитаном наедине… Но попробуй теперь выгони эту психическую из кабинета!
— Ну что, член! — язвительно выплюнула последнее слово женщина, которую капитан в протоколе записал как Варвара Свиридова. — Будешь дружка выгораживать?
— Вы бы помолчали, уважаемая. Видно, что без мужа дочку растили. Пьёт, курит, бегает по мужикам… Кого воспитали? И сколько ей вообще лет? — закипаю я.
— Сегодня восемнадцать исполняется! Устроили нам праздничек, ничего не скажешь!
— Как восемнадцать?! Так, получается, ей вчера семнадцать было? — встрепенулся капитан. — Она что, несовершеннолетняя была?
— Если у них и был секс, то уже сегодня. А сегодня ей восемнадцать! — быстро отреагировал я. — А вы вторую Оксану опросили?
— Она в больнице с черепно-мозговой, — вздохнул Захаров.
— Вот скотина! — выругалась Свиридова. — Это тоже насильник постарался?
— Всё понятно: одна девушка ударила другую. Так было дело? — обратился я к представителю порядка.
— Что? Ну это наглость! — тетка даже потеряла дар речи.
— Так и было! А вы откуда, Анатолий, знаете, если вас там не было? Ну, то, что одна сестра ударила сковородкой другую? — не обращает внимания на мамашу Захаров.
— Да они ещё при мне из-за Виктора подрались. Соседи даже наряд милиции ночью вызвали! А ваша Оксана… которая из них? — торжествующе повернулся я к маме.
— Моя доча ударила? — удивилась женщина и в первый раз заткнулась, явно пытаясь думать, что с ней, по всей видимости, случалось нечасто.
— Задержанного вводить, тащ капитан? — в кабинет высунулась физиономия молодого летёхи, который не пошёл рыбок кормить, а всё это время под дверью, сука, уши грел.
Капитан коротко кивнул, и в кабинет завели Артёмьева.
Вид у моего друга был жалкий. Ухо пылало огненно-красным нарывом, будто его всерьёз пытались оторвать, но не вышло. Под глазом расцветал знатный фингал, губа разбита… Э-э-э, тут я ошибся — губа у Витьки оказалась искусанной! Причём так, что вряд ли он сам себе такое устроил. А ещё на шее красовались свежие засосы.
Витька увидел меня и сразу посветлел лицом, пытаясь показать пантомимой что-то, что по его мнению, должно было быть мне понятно.
— Это что получается: он вашу дочь насиловал, а она ему засосы ставила? — с насмешкой говорю я.
— Я не насиловал! — сразу стал оправдываться Артемьев. — Я пьяный был, а девушки под утро со мной спать легли на одной кровати, слева и справа… Проснулся, повернулся налево, полез обнимать… потом… потом… ну, это. — Витька неловко кашлянул, опустив глаза. — А потом Оксана проснулась, моя. — Он нервно сглотнул. — Другая. Я перепутал просто! Темно же было, ещё и шторки…