Сталинский диптих
Шрифт:
— Я могу помочь вам речь составить, — вдруг предлагает прокурорша, оглядывая ладного фигурой и не такого страшного мордой, в отличие от меня, парня.
— О, класс! Спасибо большущее! Ребят, я в президиум, одна нога там, другая… — порадовался будущий выступающий, не поняв, конечно, причину Ленкиной доброты.
«Вот и ещё одну бабёнку пристрою», — радуюсь про себя я.
А что! Витьке бабу нашёл, теперь Генке. Илье не буду никого искать, чревато. И я даже не Лукаря опасаюсь, а его дочку больше. Та уж придумает как мне жизнь испортить!
Глава 15
Мимо
Дожидаться Лешнёва из президиума пришлось недолго, но мы с Ленкой успели обсудить, зачем генсек хочет дать слово парню. Судя по всему, вся эта митинговая активность, несмотря на красивые слова о демократии, Горбачёва жутко злит и пугает. Вот вроде бы свобода слова, гласность, Перестройка… а когда толпы на площадях начинают реально бузить — уже не так весело. А уж наглость отдельных депутатов, которые, по сути, бросают вызов человеку, ещё недавно полновластно управлявшему партией и страной, вообще воспринимается, как личное оскорбление.
— Надо сделать свободным доступ к микрофону, — предлагает Миндубаева.
— Анархия будет. Наоборот — нужен предварительный список выступающих. Ну, хотя бы основной, чтобы была гарантия, что дадут слово не только тем, кто с критикой лезет, — качаю головой я.
— Это понятно, но твой друг… кстати, он женат? — спрашивает Ленка как бы между делом, — говорил, что был на митинге и ему не удалось выступить. Думаешь, был бы он в списке — это помогло бы?
— Может, и нет, — игнорирую я вопрос про Генкино семейное положение. — Но уже можно будет сказать, что, мол, нарушаются демократические принципы, что организаторы против Перестройки и тому подобное. И в следующий раз не разрешать им проводить митинги!
— Гениально! Толик, ты молодец. Да, это веская причина не выдавать им больше разрешения от Моссовета, — похвалила меня Ленок.
— Ну, люди всё равно припрутся. Листовки ведь по всей Москве ходят, — предвижу я. — Впрочем… митинг все равно состоится, но выступать там будут уже другие люди. А большинству все равно, кто организатор: поди разберись, чем общество «Мемориал» отличается от, скажем, общества «Память»! Хотя, если выступающие будут чушь нести… заплюют.
— Не слышала ни про «Мемориал», ни про «Память». Кто это вообще? И наверное Толя, не надо ставить таких глобальных планов. Просто запретить организовывать митинги тем, кто нарушает демократические советские принципы, ну и заранее согласовывать списки выступающих. Можно даже перед началом митинга их оглашать. Да, на трибуны будут лезть недовольные, но главное — плюрализм!
Эко её штырит от азарта! Вцепилась в мою руку, пальцы горячие, взгляд — колючий, но не колкий, а… цепляющий. И лицо… Не холодное и надменное, как обычно, а живое и чувственное. Вот ведь… совсем другая. Я невольно залюбовался девушкой.
И тут же ловлю себя на этом. Ой, Толян, аккуратнее. Ты же вроде как уже в броне, а? Но, чёрт возьми… В этот момент она мне нравится. По-настоящему.
—
— Всё ясно. Так, семи ещё нет… Поедем в наш ресторан и обсудим твою речь? Или… Лен, возьми на поруки мальчика! Мне в посольство Норвегии надо, и так не знаю — успею или нет.
— Ты же вчера там был, — напомнил Генка, а потом, хлопнув себя по лбу, простодушно выдал: — А… ты насчёт спермы бычьей! Понял, понял!
— Насчёт чего? — округлила глаза Ленка.
Пришлось рассказывать, что ценная продукция норвежского животноводства — это не только мясо и молоко от их чудо-коров… А ещё и то, что требуется для производства этих самых коров в промышленных масштабах.
— Толя, а ты знаешь, что у меня отец — глава совхоза! Мне тоже нужна эта ваша ценная сперма!
— Тихо ты! — цикнул я, ибо понять её окружающие могли неправильно.
Подумают ещё про нас с Генкой невесть чего! Судя по всему, Ленка тоже поняла двусмысленность своей фразы и слегка покраснела. Один возбужденный предстоящим выступлением Генка не врубился. Ну, ему и не надо. Пусть думает о своей речи.
Поехали мы по разным адресам. Ленка повезла «мальчика» ужинать, потом, наверное, «танцевать» его будет, а я поймал тачку и поехал в посольство к викингам.
В посольстве никого из руководства уже не было, кроме дежурного советника. Но позвонить Марте мне разрешили, видно, проинструктированы сотрудники насчёт Штыбы. Звоню не на сотовый, а в Скаугум. Там тоже Марту дали не сразу, но обещали позвать.
Жду.
И вот, наконец, слышу знакомый голос:
— Толь, привет!
Девушка опять запыхавшаяся, но уже по причине того, что бежала ко мне из своей комнаты.
— Что тебе надо? — переспрашивает на том конце Марта. — Сперма?
Мы общаемся по-немецки, и это слово одинаково звучит и на языке Гёте и на языке, хм, пусть будет Пушкина… У нас столько мировых классиков, что сразу и не выбрать!
Но момент, конечно, шикарный. Кто бы мог подумать, что принцесса Норвегии будет обсуждать бычью сперму… и не с кем-нибудь, а с советским депутатом? История явно пошла по какому-то очень неожиданному сценарию.
Поясняю причину и ценность этого продукта, умалчивая, конечно, о том, что частью подгона собираюсь облагодетельствовать красивую узбекскую девушку, чтобы не вызывать у Марты ненужных подозрений.
— Неожиданно… — протягивает Марта, явно переваривая информацию. — Я спрошу у бабушки.
— Э… — запнулся я, зная, что жена короля Улафа умерла очень давно, как и мама королевы Сони.
— Это я так мамину старшую сестру называю… Она сама об этом просит — бабушка Гру. Мама же младшая в семье. — поясняет Марта. — Так вот, у «бестемор» Гру свои фермы, она нам молоко и прочее поставляет и наверняка в курсе. Позвони мне… в пятницу! До этого времени я точно всё выясню и организую.
— Как ты там? — переводит разговор на личные темы подруга. — А у нас ваш Съезд показывают! Я даже один раз тебя увидела. А что за милая девушка, что сидит рядом с тобой?