Сталинский диптих
Шрифт:
Я радостного настроения дяди от встречи не разделяю, но руку жму.
— Вчера забыл представиться. Я — Григорий Валентинович, членкор.
— Э-э… Анатолий, депутат и спортсмен, — представляюсь и я, немного растерявшись.
Манерой общения на членкора дядя не походил совершенно. Да и тот факт, что он собирался приобрести водку у таксиста вчера на вокзале ночью… ну, не слишком вяжется с образом академика. Но, скорее, не врёт.
— Я вижу, что спортсмен. Раз коньяк допивать не стал, — ржет академик.
Смеётся заразительно, по-доброму.
— Нашей? Академии РСФСР? — зачем-то уточняю.
— Анатолий, видишь ли, какая тут заковырка… — начинает он, доверительно коснувшись моей руки. — В Академии наук СССР представлены академии всех союзных республик. Всех… кроме РСФСР.
Дядя выдержал паузу, желая, наверное, показать абсурдность ситуации и продолжил:
— И это при том, что почти все академики — наши. И научные учреждения тоже. По статистике, только один из двадцати работает не в РСФСР. А своей академии — как не было, так и нет.
Говорил он спокойно, но было видно — тема его цепляет. И вот тут я понял, что передо мной действительно членкор. Не по внешнему виду, а по сути.
— Не далее как вчера общался с Власовым — это наш предсовмина, — на эту тему, — продолжил Григорий Валентинович. — Он у нас в Уфе институт научный открывал… Ну и, понятно, сразу обратно в Москву самолётом. Вчера ещё улетел. А вот некоторые мои коллеги поехали по домам поездом. Собственно, я их и провожал. Марчук, наш президент, самолёты не жалует.
— Э-э… — Опять туплю я. — И много у нас академиков?
Вот на кой мне это знать? Ладно бы интересовался, что за институт открыли, чем он будет заниматься, кто рулит… Просто сам факт, что я мог вчера с Власовым пересечься, слегка выбил из колеи. Он ведь и правда мог меня увидеть — если бы я, сдуру, сунулся в аэропорт.
— Уже много! Триста двадцать два! А нас, членкоров, вообще почти шесть сотен! — оживлённо сообщил Григорий Валентинович, явно обрадованный моим интересом.
И, слегка взяв меня за локоть, ненавязчиво повёл в сторону — подальше от жены.
— Надо обязательно выпить, — понизив голос, предложил он. — Двойной повод есть: мне институт дали — в Москву лечу на окончательное утверждение! И ещё — у Непобедимого внучка родилась! Хоть разорвись: и на банкет в «Арагви» надо идти, и к Сергею на дачу приглашён!
Он помолчал секунду, прикидывая.
— Конечно, к Сергею — позже. Всё же банкет Академии наук — это, знаешь ли…
Григорий шустро достал из своего портфеля походные стопочки, который складывались в плоскую лепёшку, и немаленьких размеров фляжку.
— А что, Власов один был или с Виктором Семеновичом? — интересуюсь я.
— А ты откуда знаешь? — удивляется дядя.
Академик… тьфу, членкор, поморщившись, но совершенно по-кабацки лихо выпил свою дозу.
— Я с Ростова, поэтому, кто там первый — в курсе… Ну и видел его на Съезде.
—
— Гри-и-иша! Я всё вижу! — каменным, я бы сказал даже замогильным голосом, прогнусила жена.
— Маша, я с товарищем обсуждаю вчерашнее событие, — бросил он в сторону, не оборачиваясь. И обреченно вздохнув, добавил: — Не дасть выпить! Эх… мне теперь прямая дорога в академики открыта. Всё же свой институт!
Жена будущего академика буквально прожигала меня взглядом, но я на такие номера не ведусь — чай, не мальчик.
Объявили посадку. Места у нас с Григорием в самолёте оказались далеко друг от друга — и слава богу. Не хотелось лететь рядом с алкоголиком. Несмотря на всю бдительность Маши, половину фляжки дядя, кажется, прикончил ещё до посадки. Это ж надо столько пить!
По прилёту в Москву опять сталкиваюсь с Григорием Валентиновичем. Тот стоял в зале прилета, слегка покачиваясь, но держался бодро, даже с каким-то академическим достоинством. Рядом суетилась его жена, тщетно пытаясь застегнуть дорожную сумку, забитую под завязку. Подхожу и без слов подхватываю чемодан, потом — сумку, и тащу до машины, припаркованной на краю стоянки.
Неожиданно водитель оказался мне знаком. Шофер Власова — тот самый, что возил меня зимой. Мужик тоже меня узнал и заметно растерялся.
— А насчёт Анатолия Валерьевича товарищ Власов распоряжений не давал… — с деликатной осторожностью сказал он. — Но если надо — конечно, отвезу куда скажете.
— О! Видишь, Толя, уважают! Отвезут, куда скажу! — обрадовался членкор, хлопнув меня по плечу. — Садись давай впереди, а мы с моей Манюней — сзади разместимся!
Членкор и не понял, что водитель меня узнал, и подумал, что учтивость последнего связана с его близостью к Власову. А вот Машка, то бишь Мария — не знаю отчества — всё быстро просекла. И сразу ко мне сильно подобрела.
— Толя, а куда вас отвезти? Может, сначала вас забросим? — мило проворковала она.
Оказалось, нам в одну гостиницу! Чёрт, а ведь опять бухать придётся — вон как учёный просветлел лицом, услыхав, что мы будем соседями. Куда в него лезет-то? И Мария, заметив, как встал в стойку «смирно» личный водитель Власова, спасти меня не сможет. Я теперь не просто пацан, а… Да сама додумает, кто я такой. Бабы это умеют!
— А вы в каком направлении работаете? — спрашиваю больше из вежливости, чем из любопытства.
— Геолог я! — с гордостью отвечает Григорий.
Ну, теперь понятно! Эти много могут выпить!
Но мне повезло — по приезду в гостиницу мой новый закадычный сразу же уснул. Лег спать у себя в номере и я.
Утром на Съезде читаю заметку в «Правде» по поводу вчерашнего взрыва.
— Ага, жуть. Говорят, транссиб до сих пор стоит. Машинисты чуть не погибли. Газ — это не шутки! — заглядывает мне через плечо Ленка. — А вот в Ферганской области вчера комендантский час ввели…
Жуть? Это, по-твоему, жуть?.. Да если бы не я…