Стальная маска

Борик Пан

— Гэвиус, где твои манеры? Наш гость изрядно утомился, разве ты не видишь?

Это было правдой. На Витуса навалился снежный ком информации, которая, казалось, не имеет ничего общего с лесным мальчиком, который все восемь лет провёл вдали от цивилизации. Его шокировали слова старика, про сына, брата и родовое гнездо. Также выходца из лесов нервировала слишком приторная улыбка юноши в рясе; шестым чувством он ощущал скрытую угрозу. Будто два хищника не могут поделить добычу, решить, кому достанется ужин. Мысли мальчика прервал сладкий шёпот:

— Витус, знал ли

ты, а ты знать не можешь, что на чердаке располагается старая комната няньки? Там очень уютно и если ты соблаговолишь, я могу, — Гэвиус взглядом словил кивок отца, — могу оставить тебя там на ночь.

Да, выходец из лесов не знал про подвал, табун слуг в усадьбе; про десяток комнат на двух этажах, подвал, используемый как пыточную, и, конечно же, предлагаемый новоиспечённым братом чердак. Не знали и мы, а потому тенью последовали за братьями, что скрылись в дверном проёме, оставляя отца. Думы его были тяжелы.

Новая жизнь

После попадания Витуса в усадьбу барона прошло два дня. За это время он ни разу не спустился с чердака, опасаясь неизведанного мира, людей и, самое главное, новоиспечённого брата. «Брат — кто же это, что это вообще значит?» — спрашивал себя мальчик, забившись в углу, точно раненый зверь. Он до сих пор помнил взгляд старика, пропитанный откровенной злобой, презрением, брезгливостью — таким взглядом смотрят на давнего врага, нежелательного попутчика в дилижансе, но уж точно не на, как заверяли его стар и млад, сына.

Два дня и две ночи Витус думал о Киндред. Как там они? Овечка до сих пор перед сном чистит тетиву своего лука, а Волк приносит с утренней охоты тушки кроликов? Он очень хотел узнать, не изменилось ли это, но был далеко, был очень далеко от родного леса. Где он? — вопрос, ответ на который не суждено отыскать.

Не стоит думать, что мальчика обижали. Напротив. Гальего-младший, названный его братом, относился к нему, как к выпускнику школы святой Каролины, где каждый год умалишённые находят свой конец, увы, не счастливый. Молодой человек принёс Витусу тёплое одеяло, несколько шкур, подложив под них солому, тем самым сделав мягкую лежанку. Слугам строго-настрого приказал не подниматься на чердак, а приносимую еду оставлять у двери. Увы, мальчик был слишком напуган, чтобы притрагиваться к пище, а потому брату приходилось исполнять роль няньки. Это может показаться странным, но, уверяем вас, отпрыск Киндред с удовольствием поедал кашу с ложечки.

За двое суток мальчик не отпускал нож, спал, ел и слушал, — всё это делал со сталью в руках. Возможно, сын барона и был против подобного, но не стал поднимать разговор на эту тему, а больше рассказывал про Ноксус — страну, где проживает его семья, отныне — их семья.

— Мы проживаем в Болхейме — городе, расположенном на высоте трёхсот метров над уровнем моря. Здесь чистый воздух, приятные люди и полная безопасность. Тут у нас академии, мастерские, цехи, бондарни, гарнизоны… Живём и, что называется, в ус не дуем, — с видом высшего академика вещал Гэвиус.

Прошло ещё три дня, Витус стал свободно передвигаться по чердаку; его движения

потеряли скованность, а душа требовала свободы. Ах, как хотелось набрать полную грудь воздуха и ринуться на перегонки с дядей Волком; услышать предостережения Овечки и поймать добычу, прокусывая горячую плоть клыками. Но то были лишь мечты мальчика, реальность же диктовала свои суровые условия.

Вечером пятого дня охотничий азарт Витуса взял верх над инстинктом самосохранения. Он поймал мышь, тем самым покинув зону своего комфорта. Оказавшись у ступенек, ведущих на чердак, отпрыск Овечки притаился, точно лягушка, припал к половицам и, минуя коридор со множеством пыльных картин, направился в приоткрытую дверь. Из-за неё лился приятный свет, он будто бы манил к себе, являясь маяком в бескрайнем океане тьмы.

Шаг. Сердце предательски сжимается, мышцы отказываются подчиняться, зарождается желание повернуться.

Шаг. Слышится громкий звук, доносящийся снизу; уши мальчика прижимаются, тело дрожит, он пятится назад.

Шаг. Всё, он не выдержит больше, быстрее, быстрее поместите его на чердак! Но добрых самаритян рядом не было, а сам Витус волею судьбы был застукан Гэвиусом, что пришёл по его душу с тарелкой в руках.

— Ты покинул чердак?! — возбуждённо воскликнул юноша. — Теперь я смогу показать тебе дом!

И это было правдой: такая оказия представилась на подступающую ночь. В то время, когда барон крепко спал, в час, когда совы начали угукать только им понятное «угу», в момент ухода слуг, они спустились на второй этаж и с масляной лампой в руках двинулись навстречу неизведанному.

Витус разглядывал дом, как кретин. Ему было в новинку жить в тюрьме, что люди называют жилищем. Ведь ну, смех просто — жить в четырёх стенах со спёртым воздухом и ограниченной свободой! Мальчик начал, пусть и мало, но всё же говорить, спрашивать, задавать вопросы.

— О, так ты не понимаешь, что значит «брат»? Мой милый, маленький ягнёночек, позволь я тебе расскажу, только для начала давай уединимся в моём любимом месте. Я называю его своим личным раем.

Личный рай для Гэвиуса был библиотекой с десятком огромных стеллажей, парой пыльных столов и одного покусанного собачкой кресла. Именно в нём расположились братья: старший сел на сиденье, младший сел ему на колени, точно ребёнок. Завязался разговор:

— Видишь ли, твоя мама… Понимаешь, она была близка с моим отцом. В момент их… Эм, как бы сказать… совокупления родился ты. У нас разные матери, моя… ну, моя умерла от оспы много лет назад, мне и семи не было, когда отец принёс эту весть…

Воцарилось молчание, по лицу Гэвиуса можно было понять, что тот страдальчески силится отогнать берущие его сознание штурмом воспоминания. Витус положил ему ладонь на голову, прошёлся по остаткам волос, пальцами постучал по лысине. Подобное делала Овечка, убаюкивая своего отпрыска. Кажется, это помогло, и новоиспечённый брат, поблагодарив, принялся рассказывать о чём-то менее болезненном.

— Вижу, ты поглядываешь на книги. Хочешь почитать? О, ты наверняка не умеешь… Но ничего, мы тебя научим!